Иллюзия
Шрифт:
Придерживая дверь, Джульетта вставила лезвие ножа в решетку на площадке. Рукоятка теперь торчала вверх, мешая двери закрыться. Это давало достаточно света, чтобы можно было прокрасться внутрь и осмотреться в ближайших помещениях.
На дверях изнутри не висело рабочей одежды, но одна из комнат была оборудована для совещаний. Вода в кувшинах давно испарилась, но фиолетовая скатерть выглядела достаточно теплой. В любом случае, в ней будет теплее, чем нагишом. Джульетта передвинула чашки, тарелки и кувшины и сняла скатерть. Она накинула ее на плечи, но скатерть постоянно норовила соскользнуть. Джульетта попробовала завязать ее
Ей нравилось что-либо изготавливать, находить инженерное решение для конкретной проблемы. Теперь у нее был инструмент — он же при необходимости и оружие, а еще одежда. Длинный список задач чуточку сократился. Джульетта пошла дальше вниз, ощущая пятками холод ступеней, мечтая о ботинках и о воде и слишком хорошо представляя, сколько всего ей предстоит сделать.
На пятнадцатом этаже ее усталые ноги едва не подкосились, напоминая о другой насущной потребности. Она ухватилась за перила и осознала, что смертельно устала. Джульетта постояла, упершись руками в колени, и сделала несколько глубоких вдохов. Сколько часов она уже на ногах? Сколько еще сможет выдержать? Она взглянула на свое отражение на полированной плоскости ножа, ужаснулась увиденному и решила, что не пойдет дальше, пока не отдохнет. И отдохнет сейчас, пока еще достаточно тепло.
Было очень заманчиво поискать в жилых помещениях кровать, но Джульетта отказалась от этой идеи — в кромешной темноте за дверью ей будет очень неуютно. Так что она свернулась калачиком на лестничной площадке пятнадцатого этажа, подложив руки под голову и целиком накрывшись скатертью. Усталость одолела ее быстрее, чем она дошла до конца длинного списка дел, формирующегося в голове. Джульетта провалилась в сон, лишь на миг испугавшись, что ей не следовало доводить себя до такого состояния, что это может оказаться тот сон, после которого не просыпаются. И тогда она присоединится к обитателям этого странного места — скрюченная и неподвижная, замерзшая и безжизненная, очередная напрасная жертва.
43
Но это право старых хитрецов —
Плестись и мешкать, корча мертвецов.
— Ты сам понимаешь, что предлагаешь нам сделать?
Нокс посмотрел на Маклейн, стараясь выдержать взгляд ее мудрых глаз. Эта маленькая женщина, руководившая всем производством запчастей для бункера, казалась личностью на удивление внушительной. У нее не было широченной грудной клетки или густой бороды, как у Нокса, и запястья у нее едва превосходили по толщине два его пальца, но она обладала веским опытом многих прожитых лет, из-за которых Нокс ощущал себя рядом с ней всего лишь подмастерьем.
— Это не восстание, — повторил он. Запретные слова теперь дались ему легко. — Мы наводим порядок.
Маклейн фыркнула:
— Не сомневаюсь, что это же говорили и мои прапрадеды.
Она отвела назад пряди седых волос и всмотрелась в разложенный на столе
Нокс посмотрел на чертеж и разгладил складки на бумаге. Он неожиданно понял, как выглядят его руки, какие у него толстые пальцы с въевшейся в кожу смазкой. Возможно, Маклейн воспринимает его как ворвавшегося к ней грубияна, с головой, полной заблуждений относительно справедливости. Он понял, что она достаточно стара, чтобы считать его вспыльчивым юнцом, хотя он видел себя старым и мудрым.
Одна из дюжины собак, живших здесь среди бесконечных рядов полок, недовольно заворчала под столом, как будто военный совет нарушил ее сон.
— Думаю, нужно исходить из того, что в Ай-Ти знают о назревающих волнениях, — сказала Маклейн, проводя рукой по чертежу.
— Почему? По-твоему, мы поднялись сюда недостаточно осторожно?
Она улыбнулась:
— Не сомневаюсь, что осторожно, но лучше думать так, чем предполагать обратное.
Нокс кивнул и прикусил клочок бороды под нижней губой.
— Сколько времени понадобится остальным механикам, чтобы подняться сюда? — спросила Маклейн.
— Они выйдут около десяти вечера, когда свет на лестнице приглушат на ночь, и доберутся к двум, самое позднее к трем. Они будут сильно нагружены.
— И ты считаешь, что дюжины оставшихся хватит, чтобы все внизу работало без проблем?
— До тех пор, пока не случится серьезной поломки, — да. — Нокс почесал затылок. — Как думаешь, на чью сторону встанут носильщики? Или люди из середины?
Маклейн пожала плечами:
— Середина по большей части стремится наверх. Я это знаю, потому что провела там детство. Они поднимаются, чтобы посмотреть на внешний мир, и едят в кафе так часто, как только могут. Но вот верхние — другой вопрос. Думаю, на них у нас больше надежд.
Нокс не понял, правильно ли ее расслышал, поэтому попросил:
— Повтори.
Она посмотрела на него. Нокс почувствовал, что собака прижалась к его ботинкам в поисках то ли компании, то ли тепла.
— А ты сам подумай. Из-за чего вы настолько возмущены? Потеряли хорошего друга? Такое часто случалось. Нет, из-за того, что вам лгали. И верхние ощутят это еще острее, уж поверь. Они живут, видя тех, кому солгали. Наиболее упертыми станут люди из середины, которые стремятся наверх, ничего не зная, и смотрят на нас, нижних, без сочувствия.
— Так ты считаешь, что наверху у нас есть союзники?
— Да, но такие, до которых мы не можем добраться. И им не повредит немного убеждения. Яркая речь вроде той, какой ты отравил моих людей.
Она одарила его редкой улыбкой, и Нокс невольно просиял в ответ. В тот момент он мгновенно понял, почему подчиненные Маклейн настолько ей преданы. Это было сродни его собственному влиянию на людей, но основывалось на другом. Нокса в механическом побаивались и хотели чувствовать себя в безопасности. А Маклейн люди уважали и хотели чувствовать, что их любят.