Илотан. Сибирь
Шрифт:
– Сегодня мы победили наших старых врагов маймонов и кетов! Потеряли и своих людей. Наши ижины (матери.авт.) скажут всем вам только спасибо. Не забывайте и о родственниках погибших нукеров (товарищей.авт.). Машалла (не дай Тенгри.авт.), чтобы они снова обернулись в наши края. Пускай бухалдой (нечистый дух.авт.) покинет их, и они обратятся в мирных людей.
– Однако теперь их долго не будет у нас, – громко прокричал кто-то из толпы. – Дали мы им по загривкам.
– Как знать, как знать… – проговорил Голсан. – Надо выставить харачу.
Переправившись через Булэн, остатки сотни Харахана проскакали еще с десяток добрых ли, пока пришли в себя. Оставив взмыленных лошадей, решили немного передохнуть и покормить лошадей. Напиться воды успели, когда переправлялись через реку. Долгий летний день шел к концу и даже начинало смеркаться.
– Заночуем здесь, – распорядился Харахан. – Нас уже никто не догонит. Да и погоня навряд ли была.
– Здесь, так здесь, – согласился Мерген. – Утром решим, как быть нам дальше. У меня на счет этого есть кое-какие мысли.
Из переметной сумки он достал куски сушенного мяса и разложил перед спутниками.
– Мох (мясо.авт.) – ешьте и спать.
Утром проснулись с первыми лучами Солнца. На душе у Харахана камень. Его угнетало то, что он основательно разгромлен. Погибли люди. Что он скажет своим родичам и соплеменником по возвращению? Появляться на родине с таким позором ему не хотелось. Мерген прекрасно понимал своего хозяина и также раздумывал о том, как им поступать. И вот, проснувшись и придя в себя от мучавших его ночью комаров, решился поговорить. Таргауты повели диалог о своей дальнейшей судьбе:
– Мерген, я не хочу появляться в Моймонах. Там меня ждут осуждение и позор. Что будем делать? – сетовал Харахан, укладывая в свой большой чувал остатки еды и арзы – будут называть «бахан» (дерьмо.авт.).
– А давай сделаем вид, что… – Мерган внимательно смотрит на сотника, – мы не поедем обратно в Моймоны.
– А куда?
– Я знаю одно надежное место. Там мы пересидим, а дальше будет видно.
– Говори, не томи.
– Пойдем на реку Урик. Там много рыбы и дичи. Есть и юрты. Я умею охотиться. Заведем соколов, они много добычи принесут нам. Можно прожить неплохо.
Вариантов не было и Харахан согласился со своим проводником. Хорошо. Идем туда.
Они добрались до места быстро и пройдя вниз по течению Урика встретили небольшое поселение из трех юрт, где и обосновались, подружившись с местными жителями. Так появился улус «Шанхар» (соколиная охота.авт), который с течением времени вырос в улус.
За солью
часть 2
После разгрома названных разорителей Киретского края, жизнь в Илотах на какое-то время установилась мирной и тихой. Жители улуса занимались привычными, повседневными делами, которыми были обремены с незапамятных времен. Прошли знойное лето и затяжная осень с ее ливнями и холодными ветрами. Наступившие морозы сковали речки и загнали скотину с сочных лугов в стойлища, где хотя бы не было принизывающих ветров. В самом начале прочно установившейся зимы шаман Голсан прибыл с небольшого хурала, состоявшегося в улусе Алтарь. Собрав жителей улуса Илоты около своей юрты, поделился с ними о том, что услышал на этой большой сходке старейшин, которые проводились два раза в году, зимой и весной.
Как обычно, в обеденное время, собирались почти все люди улуса. Каждому было очень любопытно узнать новое из уст Голсана, которому доверяли свою жизнь и верили, как самим себе. Наконец войлочный полог, закрывающий дверь юрты откинулся и из нее вышел долгожданный посланец. Одет в новенький дэгэл, который обменял в более цивилизованном центре на свои кузничие изделия и новую шапку из соболя. Щурясь от яркого света солнца, поздоровался с односельчанами.
Илотан был тут же, вместе со своим неразлучным другом Байиром. После победы и изгнания захватчиков, их стали уважать и даже советоваться. У Илотана подросли усы, а на подбородке появились первые признаки бороды. Пока легкий пушек. На зависть другим парням и даже взрослым мужчинам, у которых до самой старости не выросло на лице ни одного поднимающего достоинство, волоска.
Толпа притихла. Все неотрывно смотрят на старейшину:
– Надо готовить людей на найдан. По весне отправить в Алтарь, – начал Голсан свою речь. – У нас есть ловкие ребята. Он смотрит на Илотана, затем на Байира и продолжает дальше:
– Однако есть дела поважнее найдана. Скоро поедет обоз за солью в Тальман. В Голмеди изготовили котлы на обмен. Из нашего улуса надо отправить двоих для охраны. Да и соль в наш улус они привезут. Кого будем отправлять? – он замолчал, внимательно вглядываясь в такие знакомые лица односельчан.
Ответ на вопрос не задержался.
Каждый житель улуса на виду и на слуху. Да и по-другому не должно быть, не так уж много людей. Послышались голоса:
– Илотана отправить, он уже взрослый парень.
– Байир тоже пускай едет. Он же его друг.
– Однако, правильно. Пускай едут.
Голсан чутко улавливал слова односельчан, поворачиваясь от одного говорящего к другому. Наконец, собравшиеся притихли, высказав свое мнение. Окончательное решение предстояло принять Голсану. Все взгляды направились на него. Серьезное лицо старейшины и отрешенный взгляд говорили о том, что в его голове идет процесс. Наконец глаза намного расширились, в них появился огонек, и он улыбнулся. Все поняли, что решение было принято:
– Байза! (внимание.авт) – он поднял руку.
– Хорошо говорите, однако. Пускай будут Илотан и Байир.
Собрание окончилось и люди стали расходиться.
– Илотан, Байир, – прокричал Голсан, – завтра утром зайдите ко мне в кузницу, разговор будет.
Илотан, конечно, не ожидал хода такого дела. В его планы не входило долгое отсутствие в родном улусе, к которому так привык за свои семнадцать лет. Да и с Аморгал не хотелось расставиться. Уж очень она ему нравилась. Старался всегда найти повод, чтобы повстречаться, несмотря на то, что местные парни из Верхней Кирети порой бросали на него косые взгляды. А Гэген, сын Киретского нойона, обещал даже побить:
– Ты, хордей илотский (бедняк.авт.), лучше не попадайся мне на глаза, а то могу и поколотить, или хуже того…
Он не договаривал, но Илотану были понятны эти угрозы. Но пока дело не дошло до рукоприкладства, и он не очень-то придавал значения его словам. Чувство любви, самой первой в его жизни, переполняло его всего. Весь мир влечения, делал его прекрасным и неповторимым.
Илотан жил вместе с отцом и матерью. Был он у них единственным сыном и они его очень любили. Его родитель был главным табунщиком улуса. Все звали его Тохоруном. Так именовали и протоку реки Булэн, где он со своими помощниками пас табун лошадей. Его ижей (мать.авт.) была, как и большинство жительниц женского пола, обычной домохозяйкой, содержать семью и юрту в порядке, предписали еще предками. Да и скотины хватало. Подрос Илотан, стал хорошим помощником в семействе. Стал красивым и статным, похожим на своего родного отца, который происходил из рода илотов, предки которого с незапамятных времен поселились в улусе. Отличались они от многих жителей своего и многих ближайших поселений. Были рослыми, со светлыми глазами и волосами. Не только мужчины, но и женщины порой бывали разными. Вот и Аморгал отличались от многих девушек своей притягательной красотой, которая покорила Илотана. Но в детстве у Илотана было другое увлечение. Рядом с юртой, где он проживал, стояла другая. В ней также жили илоты. Все они были очень дружны между собой. Вот только у соседей родилась девочка. Трудные достались матери роды этого ребенка. Тодокта долго хлопотала, прежде чем на белый свет появилось это крупное дитя, коих она не видывала отродясь. Едва спасла молодую мать от разрывов. Знала повитуха способы остановки крови, часто приходилось ей это делать. Нарекли девочку именем Ботохой. Не по годам, та стала расти и уже в тринадцать лет превзошла ростом своих сверстниц. Волосы рыжеватого оттенка свели с ума не одного мальчишку и даже парня. Кроме того, ее белое лицо и прямой нос в сочетании с голубизной глаз делали ее неотразимо красивой.