Шрифт:
Глава первая, в которой описывается типичный тринадцатилетний подросток
На первый взгляд Илья – самый обычный тринадцатилетний подросток, каких в Москве тысячи. Да что в Москве, во всем мире, от Африки до Гренландии, наберется, пожалуй, с несколько миллионов таких подростков.
Нескладный, слегла ссутуленный под бременем стремительно надвигающегося взросления. В первом классе Илья стоял вторым с конца по росту на уроках физкультуры. Но за последние два года сильно вытянулся, буквально дорос до второго места в классе.
– Опять вся одежда словно скукожилась после стирки, – сокрушалась мама, глядя на торчащие из-под джинсов тонкие икры сына. – И из обуви вырос. Даже
– Бывает, – сочувствовал маме Илья. – Мне и так сойдет.
Худой, вернее, согласно маминому определению, «тощий, как Кощей», он по-прежнему помещался в шорты, которые носил еще в семь лет, но мама не позволяла расхаживать в «клоунском» виде. Вообще, в одежде Илья придерживается принципа: что родители купят, то и носит. Ни разу от него не поступала жалоба на фасон штанов или цвет кроссовок. Спросите его, в какой одежде он был вчера в школе – ни за что не вспомнит. Точно в чистой и опрятной, а дальше не важно. Только носки, по необъяснимым причинам, в неизменных дырах (способность подростков дырявить носки вне зависимости от их плотности и погодных условий – необъяснимый наукой феномен).
Утром, разглядывая себя в зеркало, Илья недовольно ощупывал лоб, усыпанный мелкими прыщиками.
– Дурацкие гормоны! – сетовал он на подростковую судьбу.
Прыщи придавали, по его мнению, «идиотский вид». В остальном Илья был довольно равнодушен к своей наружности. Разве что уши могли быть чуть менее выдающимися, но их удачно прикрывали вечно взъерошенная копна непослушных волос. Летом почти черные волосы местами выгорали до светло-каштанового, что придавало его голове диковатый вид. Будь на то воля Ильи, парикмахерские ножницы на пушечный выстрел не подобрались бы к буйной растительности (он просто ненавидел стричься, говорил, волосы нападают за шиворот – несколько дней не вымыть). Но тут, увы, опять все еще превалировал мамин авторитет, подкрепленный школьными правилами внешнего вида – хочешь не хочешь, а ходи на экзекуцию как минимум раз в три месяца. На более редкие посещения мама категорически не согласилась, мол, учителя и без того укоризненно на нее поглядывают.
Каждый день, перед сном, по собственной инициативе Илья тренировал тело по специальной методике из YouTube. «В здоровом теле – здоровый дух» – одна из немного «стариковских» истин, которую Илья принимал без споров и сопротивления. Суть методики заключалась в укреплении мышц пресса, ног и рук с постепенным увеличением нагрузки.
– А спина? – переживала мама. – Полегче с весами, ты же еще ребенок. Может, все-таки возьмешь несколько уроков у профессиональных тренеров?
– А я у них и учусь. У лучших в мире. Да еще бесплатно и не выходя из дома.
Известно, чтобы слыть нормальным, надо обязательно иметь друзей. Илья этим правилом не пренебрегал. Друзей у него немного, но зато самые настоящие. Как и все его сверстники, Илья не очень любил прозябать за школьной партой и тратить драгоценные часы лучшего, по его мнению, этапа жизни на бессмысленные контрольные работы, диктанты и прочие «пережитки прошлого». Любил поиграть в компьютерные игры с друзьями, правда, без фанатизма – нет-нет убьет час-другой от нечего делать. Подвержен эмоциональным качелям. Так он лично определил свое состояние, когда мама застала его во время досадного проигрыша в популярной игре то ли с танками, то ли с зомби, то ли и с теми и другими одновременно.
– Ты чего вопишь как резаный? – спросила мама, войдя в комнату Ильи (сначала постучалась, конечно). – У тебя нервный срыв? Мне вызвать скорую психиатрическую помощь?
– Ты про что? – как ни в чем не бывало спросил Илья, моментально придя в себя. Словно это не он секунду назад кричал на всю квартиру: «Где вы?! Да что вы за идиоты?! Куда прешь?!» И прочие элегантности в том же духе.
– Я про то, что от твоего милого общения с компьютерными товарищами дрожат стекла в окнах, и я – от страха, что мой сын сходит с ума.
– Мама, тебе знаком термин «эмоциональные качели»? Если нет, почитай в Интернете. Это типичное состояние в подростковом возрасте.
Правда, у Ильи имелась одна отличительная особенность – был он чрезвычайно брезглив. Об этом знали все. В раннем детстве Илья отказывался вступать в песочницу, если в ней был беспорядок.
– Байдак! – возмущался он (то есть «бардак»).
Несчастной маме всякий раз приходилось наводить порядок на детской площадке, чтобы ребенок мог спокойно поиграть: складывать брошенные игрушки, собирать налетевшие листья, протирать горку от песка. Прогулки затягивались еще и за счет сбора мусора на улицах. С годами стал несколько прохладнее относится к окружающему несовершенству, это переросло скорее в повышенную чувствительность к личной гигиене. Немыслимо, чтобы кто-то в семье тронул чайную кружку Ильи или прикоснулся к его банным принадлежностям. Принимал душ ежедневно, а летом и по два раза за день. Держал в безупречной чистоте не только собственное тело, но и комнату. Сам менял свое постельное белье, следил за сухостью и чистотой ванных полотенец, даже окна мыл раз в два месяца. Согласитесь, довольно странные привычки для тринадцатилетнего мальчика. Против таких привычек мама никогда не возражала.
Вот уже одиннадцать лет Илья живет в Москве, хотя родился и первые пару лет своей жизни прожил в славном городе-герое Санкт-Петербурге. Не спросив мнения Ильи, родители переехали в Москву ради, как это принято говорить, длинного рубля (то есть хорошей работы) и бескрайних перспектив. Будь у Ильи выбор, он, несомненно, предпочел бы Питер Москве, потому что в Питере двоюродные брат с сестрами и бабуля, а в Москве только туманные перспективы. В чем они заключались, пока так никто не объяснил. Но в целом в Москве ему нравилось.
Он очень любил гулять по исторической части Москвы, с удовольствием ездил в Кремль, хоть и в десятый раз. Все одноклассники стонали, жаловались, сколько же можно таскаться в этот постылый Кремль, а Илье нравилось. Приятно было балансировать на круглых отполированных камнях мостовой, чувствовать, как скользят прорезиненные подошвы, особенно после дождя. Приятно встать посередине Красной площади, лицом к храму Василия Блаженного, и насладиться грандиозностью места. Часто по вечерам будних дней, когда народу было гораздо меньше (удивительно, как пустынные тротуары способны в считанные минуты перевоплощаться в переполненный стадион), они приезжали сюда с родителями и долго бродили по окрестным переулкам и улицам: Никольская, Рождественка, Кузнецкий Мост, Ильинка. Иногда, если время и погода позволяли, ходили пешком по набережной Москвы-реки до самых Воробьевых гор. Или вдоль Яузы до Садового кольца – шли, пока были силы, по дороге заглядывали в булочную или кофейню за горячим шоколадом для Ильи и черным кофе для родителей, потом ныряли в метро или вызывали такси до дома.
Свой район Илья тоже любил. За что – сам бы не объяснил. Прикипел душой за столько лет. Знал в нем каждый камень. Любил парки с прудами, в которых круглый год жили утки. Тополя, покрывающие в июне все дорожки невесомым белым пухом, который легко и пушисто разлетался под ногами. Район – один из старейших спальных районов Москвы, со своей пусть скромной (по сравнению с Кремлем-то), но историей.
Учился Илья в обычной московской школе в седьмом классе. «Обычная московская школа» – это так мама описывает школу Ильи друзьям и родственникам, а потом обстоятельно разъясняет, чем она на самом деле необычна.