Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
Пока шли работы по укреплению города, Илья остался не у дел, ибо строитель из него был никакой. Вот если бы чего сломать – другое дело! Поэтому у него появилось время поближе познакомиться с Киевом.
Да, это был город городов! Ещё недавно Илья восхищался Муромом, но теперь пройдясь по киевским стогнам (так раньше назывались улицы и площади) и увидев могучий Днепр с вершины Старокиевской горы, где ныне находится Андреевский спуск, смог выдохнуть только одно слово: «Лепота!»
Киев был древней Мурома да, пожалуй, и остальных городов.
Его история началась в пятидесятые годы по Рождеству Христову. Однажды самый первый ученик Сына Божьего апостол Андрей, величаемый за это Первозванным, прибыл в Корсунь. Там узнал он, что недалеко от города находится устье Днепра. Апостол захотел подняться вверх по этой великой реке, которую греки называли Борисфеном по имени грозного северного ветра. Видать, довелось грекам хлебнуть днепровской водицы во время речного шторма, когда широкий Днепр-Борисфен ревёт и стонет, вздымая могучую спину.
Пройдя половину пути, Андрей с учениками увидели сбегающие к воде крутые склоны.
– На этих горах воссияет благодать Божья. Будет тут город великий, и воздвигнет Бог много церквей. – сказал Апостол и, помолившись, поставил деревянный крест.
А через пятьсот лет три брата и красавица-сестра из племени полян действительно основали тут город. Старший брат за высокий рост и решительный характер звался Кием, что по-славянски обозначало и крепкую палку, и могучий молот.
Он и стал первым правителем града, названного затем его именем. Младших же братьев звали Щек и Хорев, а сестру – Лыбедва. Хорев тоже устроил свой град – Хоревицу – в пятнадцати вёрстах к северу от Киева. Стояла Хоревица на высокой горе, поэтому позже граду дали имя Вышгород, и при Владимире он служил столице северным щитом.
Во времена княгини Ольги Киев разросся, однако весь умещался на горе. Но уже в правление князя Владимира люди стали селиться в низине возле Днепра. Это поселение, где в основном обитали ремесленники, получило название Подол.
Первое каменное здание появилось в городе во времена правления великого князя Святослава. Это был его терем, возвышавшийся среди деревянных сооружений, словно утёс в зарослях камыша. Он долго был одинок, пока Владимир не приказал доставить мастеров из Греческой земли, чтобы они построили каменную церковь в честь Пресвятой Богородицы. Князь украсил храм иконами, сосудами и крестами, что взял перед этим в Херсонесе, и поставил служить тамошнего священника Анастаса Корсунянина.
Когда церковь была построена, Владимир вошёл в неё, вознёс молитву и сказал:
– Даю церкви святой Богородицы десятую часть от богатств моих и моих городов. А если кто отменит это, – да будет проклят!
И устроил в тот день праздник великий боярам и старцам, а бедным роздал много богатства. И с той поры стали называть эту церковь Десятинной.
К ней и направил свои стопы Илья. Подойдя ближе, он остановился, поражённый красотой храма. Каменные узорчатые дорожки, мраморные колонны, пять сверкающих куполов подчёркивали величие замысла. Да и само место, где стояла церковь настраивало паломников на благоговейный лад. Но об этом стоит рассказать подробнее…
В 983 году, за пять лет до своего крещения, пошёл Владимир против литовского племени ятвягов и завоевал их землю. Всё бы ничего, но в то лето сатана, предвидя скорое поражение своё крестом Господним, особо бесчинствовал. По его наущению жрецы решили отметить победу Владимира кровавой жертвой, принесённой своим деревянным кумирам.
– Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам, – сказали они.
А жил в то время в Киеве один варяг-воин по имени Тур, который принял в Византии крещение и стал называться Феодором. Был у него сын Иоанн, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий. Жрецы направили к дому Феодора послов. Придя, те сказали:
– Сына твоего избрали себе боги.
А Феодор любил Иоанна паче всех мирских сокровищ, ибо один он у него остался после той бури, в которую их корабль попал, когда они из Византии в Таврию плыли. Волны долго терзали парусник: они швыряли его вверх и вниз и били в борта, словно кузнечными молотами. Один из таких ударов швырнул судно на прибережные скалы и расколол пополам. Феодор только и успел ухватить одной рукой сына, чтобы второй догрести до берега. Варяг был хорошим пловцом. Но оказавшись на суше, он понял, что в одночасье потерял жену, двух дочерей и матушку. Разъярённое его бегством море унесло тела в пучину, не дав предать их земле…
И вот теперь слепой жребий хочет отнять у него самое дорогое! Послы так и сказали:
– Сына твоего избрали себе боги, так принесем жертву богам.
– Не боги это, а дерево, – ответил варяг, пытаясь совладать с голосом. – Нынче есть, а завтра сгниёт. Бог же один: сотворил Он небо и землю, и звёзды, и луну, и солнце, и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны вашими руками. Не дам сына своего!
Посланники ушли и поведали обо всём жрецам. Те же, подняв людей и взяв оружие, вернулись и, сломав калитку, вошли во двор варяга. Тут на них накинулся Хватай, которого хозяин успел спустить с цепи. Храбрый пёс лаял и кусался, да разве справишься в одиночку с разъярённой толпой? Постепенно Хватая загнали в угол и изрубили топорами…
Феодор же стоял на сенях с сыном своим. Сенями в те времена называли крытую галерею, стоящую на столбах. Сжимая в руке тяжёлый меч, варяг спокойно смотрел на бесновавшихся внизу жрецов, которые кричали:
– Дай сына своего, да принесем его богам!
– Если ваши истуканы боги, – отвечал Феодор, – пусть пошлют одного из них и сами возьмут моего сына.
Видя, что в честном бою храбрых и искусных варягов не одолеть, осаждавшие подсекли столбы галереи, навалились на исповедников и убили их. А позже на земле, омытой их кровью, князь Владимир возвёл Десятинную церковь.