Имаджика. Примирение
Шрифт:
И все-таки, и все-таки. Не должны ли они рано или поздно неизбежно упасть друг другу в объятия? А если так, то, возможно, эта игра взглядов — лишь напрасная трата времени, и не лучше ли им отбросить это кокетливое ухаживание и раз и навсегда признать, что они неразделимы? На этот раз их не будет травить неизвестное им обоим прошлое; теперь каждый из них знает свою историю, и они смогут построить отношения на прочном фундаменте. Разумеется, если ему этого захочется.
Клейн поманил ее, но она осталась в окружении поддельных цветов, заметив, как не терпится ему понаблюдать за развитием подстроенной
— Одна из его кошек, — сказал Луис. — Глорианна. В марте ее задавила машина. Он был в полном отчаянии. Не мог спать. Даже ни с кем не разговаривал. Я думал, он убьет себя.
— Странный он человек, — сказала Юдит, оглядываясь через плечо на Клейна, который в этот момент обнимал Милягу за плечи и громогласно смеялся. — Он делает вид, что все для него — игра…
— Это потому, что он все принимает слишком близко к сердцу, — ответил Луис.
— Сомневаюсь, — сказала она.
— Я веду с ним дела уже двадцать один, нет, двадцать два года. Мы ссорились. Потом мирились. Потом снова ссорились. Поверьте, он хороший человек. Но он так боится расчувствоваться, что должен все обращать в шутку. Вы ведь не англичанка?
— Англичанка.
— Тогда вы должны это понять, — сказал он. — У вас ведь тоже есть свои маленькие тайные могилки. — Он рассмеялся.
— Тысячи, — ответила она, наблюдая за тем, как Миляга возвращается в дом. — Не могли бы вы извинить меня? — спросила она и направилась к лужайке, преследуемая Луисом. Клейн сделал движение, чтобы перехватить ее, но она только вручила ему пустой стакан и вошла внутрь.
Миляга был на кухне. Он копался в холодильнике, снимая крышки с кастрюль и банок и изучая их содержимое.
— Столько разговоров о невидимости… — сказала Юдит.
— Ты предпочла бы, чтобы я не пришел?
— Ты хочешь сказать, что если б я действительно предпочла это, ты бы остался дома?
Он довольно ухмыльнулся, отыскав нечто соответствующее его вкусу.
— Я хочу сказать, что до остальных мне нет дела. Я пришел сюда только потому, что знал, что увижу здесь тебя.
Он запустил свой указательный и средний палец в извлеченную им посудину и отправил в рот приличную порцию шоколадного мусса.
— Хочешь? — спросил он.
Ей не хотелось, пока она не увидела, с какой жадностью пожирает он коричневую массу. Его аппетит подействовал заразительно, и она решила последовать его примеру. Мусс оказался сладким и жирным.
— Вкусно? — спросил он.
— Порочно, — ответила она. — Так что же заставило тебя передумать?
— Насчет
— Ты же хотел спрятаться.
— Жизнь слишком коротка, — сказал он, снова поднося ко рту пальцы с муссом. — Кроме того, я ведь тебе только что сказал: я знал, что увижу здесь тебя.
— Ты теперь к тому же умеешь читать мысли?
— Боже мой, как вкусно! — сказал он, и улыбка его показалась ей еще более шоколадной, чем его зубы. Утонченный денди, который несколько минут назад появился в саду, теперь превратился в прожорливого мальчишку.
— У тебя весь рот в шоколаде, — сказала она.
— Хочешь умыть меня поцелуями? — спросил он.
— Да, — сказала она, не видя смысла скрывать это. Секреты и так принесли им в прошлом достаточно вреда.
— Тогда почему мы до сих пор здесь? — спросил он.
— Клейн никогда не простит нам, если мы уйдем. Вечеринка устроена в твою честь.
— Мы уйдем, а они с удовольствием поговорят о нас, — сказал он, ставя на место посудину с муссом и вытирая рот тыльной стороной руки. — Собственно говоря, им это даже больше понравится. Давай уйдем прямо сейчас, пока нас не заметили. Мы тут с тобой теряем время, а могли бы…
— …уже давно заняться любовью.
— А я думал, это я читаю чужие мысли… — сказал он.
Когда они открыли парадную дверь, Юдит услышала, как Клейн зовет их из сада, и ее охватило чувство вины. Но оно тут же исчезло, стоило ей вспомнить, какое самодовольное выражение заметила она у него на лице, когда Миляга возник на пороге и все актеры для задуманного им фарса оказались в сборе. Угрызения совести уступили место раздражению, она громко хлопнула дверью, чтобы он наверняка услышал.
3
Как только они добрались до квартиры, Юдит распахнула все окна, чтобы впустить в комнаты легкий ветерок, который, несмотря на то что уже стемнело, еще нес с собой тепло. Разумеется, он нес с собой и уличные новости, но ничего важного в них не было: неизбежное гудение сирен, джаз, доносившийся из клуба на углу (там окна тоже были открыты). Исполнив свое намерение, она села на кровать рядом с Милягой. Настало время для разговора, в котором не будет ничего, кроме правды.
— Не думала я, что все так обернется, — сказала она. — Здесь. Вдвоем.
— Но ты рада этому?
— Да, я рада, — сказала она после паузы. — Такое чувство, что так и должно было случиться.
— Хорошо, — сказал он в ответ. — Я тоже чувствую, что все это совершенно естественно.
Он обнял ее и, запустив пальцы в ее густые волосы, стал нежно поглаживать ее голову. Она глубоко вздохнула.
— Тебе нравится? — спросил он.
— Да, нравится.
— Хочешь, я расскажу тебе, что я чувствую.
— По поводу чего?
— По поводу себя, нас.
— Я же уже сказала тебе: именно так все и должно было случиться.
— И все?
— Нет.
— Что еще?
Она закрыла глаза, и слова пришли к ней, словно побуждаемые его настойчивыми пальцами.
— Я рада, что ты здесь, потому что думаю, что мы можем многому научить друг друга. Может быть, даже снова полюбить друг друга. Как это звучит?
Для меня — прекрасно, — сказал он мягко.
— Ну а ты? Что у тебя в голове?