Имаджика
Шрифт:
– Уж во всяком случае я понял, что ты намылился было сделать, – сказал он. – Ты уже почти решил остаться с ним. Сидел там и хлопал глазами, как... – Он запнулся.
– Продолжай, – сказал Пай. – Скажи то, что хотел сказать. Как шлюха.
– Я не это хотел сказать.
– Да ладно, чего уж там, – горько продолжал Пай. – Можешь оскорблять меня. Почему бы и нет? Это может подействовать очень возбуждающе.
Миляга бросил на Пая взгляд, исполненный отвращения.
– Ты говорил, что нуждаешься в знаниях, Миляга. Так вот, давай начнем с этих слов: пусть все будет таким, как оно кажется. Это – проклятие, потому что если бы это действительно было так, то все мы жили бы лишь для того, чтобы
– Понял, – сказал Миляга. – А ты был бы всего-навсего шлюхой.
– А ты – всего-навсего создателем подделок, который работает ради...
Но прежде чем он успел договорить эту фразу, несколько животных выбежали из прохода между двумя жилищами, визжа, как свиньи, хотя по внешнему виду они скорее напоминали крошечных лам. Миляга посмотрел в том направлении, откуда они бежали, и увидел, как между домами движется страхолюдная тварь.
– Нуллианак!
– Вижу! – ответил Пай.
Пока палач приближался, молитвенно сложенные руки, заменявшие ему голову, приоткрылись и вновь сомкнулись, словно накапливая между ладонями смертельную дозу энергии. Вокруг из домов неслись тревожные крики. Хлопали двери, закрывались ставни. Вопящего ребенка с крыльца втащили в дом. Миляга успел заметить, как в руках у палача оказались два клинка, которые тут же охватило искрящееся сияние разрядов, а потом, подчинившись команде Пая, побежал вслед за мистифом.
Улица, на которой они только что были, была всего-навсего узкой канавой, но по сравнению с той дырой, в которую они нырнули, она казалась хорошо освещенным проспектом. Пай был проворен и быстроног, Миляга же не отличался этими качествами. Дважды мистиф делал поворот, а Миляга промахивался. Во второй раз он полностью потерял Пая во мраке и грязи и уже собирался было вернуться назад, чтобы найти пропущенный поворот, когда сзади услышал звук кромсающего что-то клинка палача. Когда он оглянулся назад, то увидел, как одна из шатких хижин рушится в облаке пыли и криков, а из хаоса появляется силуэт разрушителя с головой, охваченной молниями, и устремляет на него свой взгляд. Наметив себе цель, он стал продвигаться вперед с неожиданной быстротой, и Миляга ринулся в поисках укрытия в первый же переулок, который вывел его к болоту нечистот (преодолевая его, он чуть не упал), а потом и в более узкие проходы.
Он знал, что рано или поздно очередной переулок окажется тупиком. А когда это произойдет, игра будет окончена. Он чувствовал, как зудит его затылок, словно клинки были уже там. Но это же несправедливо! Едва ли прошел час с тех пор, как он покинул Пятый Доминион, и вот он уже в нескольких секундах от смерти. Он оглянулся. Нуллианак сократил дистанцию между ними. Он рванулся изо всех сил и бросился за угол в туннель из ржавого железа, в конце которого не было видно выхода.
– Дерьмо! – сказал он, выбрав для своей жалобы любимое словечко Тика Ро. – Фьюри, ты сам себя прикончил!
Стены тупика были скользкими от нечистот и очень высокими. Зная, что ему никогда не одолеть их, он побежал в конец прохода и бросился на стену, надеясь, что она обрушится от удара. Но ее строители (проклятие на их головы!) знали свое дело несколько лучше, чем большинство их коллег, возводивших этот город. Стена содрогнулась, и вокруг него на землю посыпались куски зловонного раствора, но единственным следствием его усилий стало то, что Нуллианак, привлеченный звуком удара, направился прямо к нему. Заметив приближение палача, Миляга с новой силой бросил свое тело на стену, надеясь на отсрочку в приведении смертного приговора в исполнение. Но в награду ему достались только синяки. Зуд в его затылке превратился в настоящую боль, но сквозь нее сумела пробиться мысль о том, что быть искромсанным
– Что я такого сделал? Что я сделал, так вашу мать?
Вопрос был оставлен без ответа. Но, впрочем, так ли это? Перестав кричать, он ощутил, что рука его поднимается к лицу, но даже осознав это действие, он не мог назвать его причину. Просто он почувствовал внутреннее побуждение открыть ладонь и плюнуть на нее. Слюна показалась холодной, а может быть, это ладонь была горячей. Находившийся уже лишь в ярде от него Нуллианак занес два клинка у него над головой. Миляга неплотно сжал пальцы в кулак и поднес его ко рту. Когда клинки достигли высшей точки своей траектории, он выдохнул.
Он почувствовал, как дыхание воспламенилось у него в кулаке, и за мгновение до того, как клинки коснулись его головы, оно вырвалось из кулака, словно пуля. Оно ударило Нуллианака в шею с такой силой, что его опрокинуло на спину, и синевато-багровый сгусток энергии вырвался из щели в его голове, устремляясь в небо, словно рожденная на земле молния. Тварь упала в нечистоты, и ее руки выронили клинки, чтобы ощупать рану. Это им так и не удалось. Жизнь покинула его тело вместе с судорогой, и его молитвенно сложенная голова успокоилась навечно.
Потрясенный его смертью не меньше, чем близостью своей собственный гибели, Миляга поднялся на ноги и перевел взгляд с лежавшего в грязи тела на свой кулак. Он разжал его. Слюна исчезла, превратилась в какую-то смертельную стрелу. Полоска обесцвеченной кожи шла от подушечки его большого пальца к другому краю ладони. Это был единственный след, который оставило вырвавшееся из него дыхание.
– Срань господня, – сказал он.
Небольшая толпа уже собралась у входа в тупик, и чьи-то головы возникли над стеной у него за спиной. Отовсюду слышалось возбужденное гудение, которому, как он предположил, потребуется не слишком много времени, чтобы достичь ушей Хаммеръока и Верховной Жрицы Фэрроу. Было бы наивно предполагать, что они управляют Ванаэфом с одним лишь палачом в гарнизоне. Есть и другие, и вскоре они окажутся здесь. Он перешагнул через труп, не став внимательно изучать причиненный им ущерб, но мельком определив, что размеры его весьма значительны.
Толпа, заметив приближение победителя, разделилась. Некоторые опустили головы, некоторые пустились в бегство. Один закричал «браво» и попытался поцеловать его руку. Он оттолкнул почитателя и огляделся по сторонам, надеясь увидеть хоть какой-нибудь след Пай-о-па. Ничего не обнаружив, он прикинул, какие варианты у него есть. Куда мог отправиться Пай? Во всяком случае, не на вершину холма. Хотя холм и напрашивался в качестве места встречи, там бы их заметили враги. Куда же тогда? Возможно, к воротам Паташоки, на которые мистиф первым делом обратил его внимание, когда они прибыли? «Это место ничуть не хуже прочих», – подумал он и отправился по кишащему Ванаэфу к великолепному городу.
Его худшие предположения о том, что вести о его преступлении достигли ушей Верховной Жрицы и ее подчиненных, вскоре подтвердились. Он уже почти дошел до края города и видел впереди голую землю, простершуюся между его границами и стенами Паташоки, когда раздавшиеся у него за спиной крики возвестили о появлении погони. В одежде из Пятого Доминиона – в джинсах и рубашке – его вскоре опознают, если он направится к воротам, но если он попытается спрятаться в пределах Ванаэфа, его все равно рано или поздно поймают. Так не лучше ли пуститься в бегство отсюда прямо сейчас, пока у него еще есть преимущество? Даже если они догонят его раньше, чем он доберется до ворот, во всяком случае он умрет, созерцая сверкающие стены Паташоки.