ИМАГО (Phasis imago)

Васильев Владимир Николаевич

Та еще загадка.

Или, вот, шнырики. Общаться с ними Ник тоже стал больше, особенно с хорошо знакомой троицей, с приятелями Буги. Они и правда были симбионтами, то есть летающие диски – один отдельный организм, а малоподвижные наездники-шнырики – второй. Дисками шнырики даже могли при необходимости обмениваться. Еще Ник подозревал, что диски-левитанты имеют неселентинтское происхождение. Похожие на наездников животные на Селентине водились. Похожие на диски – нет.

Вероятно, диски были какой-то инопланетной формой жизни, которой было сподручнее "просыпаться" в компании селентинских шныриков. Как диски попадали на Селентину тоже оставалось загадкой, равно и как они отыскивали симбионтов. В целом эти дуалистические организмы обладали совершенно нечеловеческим

мышлением, однако базовые понятия гуманистического разума были и им не чужды. Во всяком случае, один из шныриков однажды спас Нику жизнь, подняв на безопасную ветвь супердерева во время атаки гигантов-землеходов. День за днем шнырики охотно приходили Нику на помощь и в охоте, и в изысканиях, да и просто составляли компанию во время прогулок и путешествий по селентинским дебрям. Как только Ник научился вести с ними простейшие понятийные диалоги, кто-нибудь из этих забавных созданий постоянно вертелся рядом. Чаще всего Рогалик – средний по размеру шнырик, похожий на снеговичка и облюбовавший диск с парой шикарных буйволовых рогов. Самый маленький, которого Ник окрестил Пифагором за пристрастие к математике, присоединялся реже других – уж очень редко Ник занимался чем-нибудь связанным со страстью Пифагора. Самый крупный (его Ник нарек Тарзаном) был незаменим на охоте или рыбалке, а этим Ник тоже занимался нечасто, поэтому Тарзан более всего предпочитал общество Буги, штатного добытчика местной общины селентинцев. Зато если Ник принимался что-нибудь мастерить – тут было не отогнать Рогалика. В деле приращивания к коттеджу сауны Рогалик здорово помог, а уж как заготовителю дров для костра ему вообще не было равных.

Костры любили вообще все шнырики – и упомянутая троица, и остальные.

Ник подозревал, что диски-левитанты подпитываются теплом и светом. Ну а Ник с удовольствием пек в углях местные корнеплоды, по вкусу неотличимые от картошки.

К середине весны Ник стал все чаще задумываться об однообразии своего теперешнего бытия. Время каждодневных открытий прошло, он освоился на Селентине, пусть и не стал полноправным членом общины как Буга или Криста. Держался наособицу, да и жил отдельно, а не в гигантском пне-стойбище. Ник уже знал, что далеко не все в этой общине – проснувшиеся. Буга и Криста тут родились и выросли, наверное они и не представляли жизни вне общины, а после пробуждения у них просто появилась прорва новых занятий. Ник же был существом по определению пришлым. С общиной он сотрудничал, не более. И к середине весны обнаружил, что начинает маяться скукой. Помогать Буге на охоте или рыбалке, конечно, дело благое, но слишком уж однообразное. К тому же из Ника таинственным образом выветрился весь охотничий азарт – возможно потому, что теперь охотился он исключительно для пропитания, а не в качестве отдыха от рабочей рутины. Теперь рутиной стала охота.

Разговоры с Кристой по-прежнему оставались чуть ли не единственной отдушиной для любопытства – только от Кристы Ник все еще узнавал что-либо новое о Селентине, ее обитателях и о себе. Однако у Кристы то ли прибавилось дел, то ли Ник ей в свою очередь наскучил – так или иначе встречи и беседы с нею стали куда более редкими. А с Рогаликом или Тарзаном не особенно поговоришь…

Поневоле Ник задумался о том, что нужно что-то менять. Как-то встряхнуться, вырваться из каждодневного однообразного круга забот.

Может быть, перебраться в какое-нибудь новое место? Не единственная же на Селентине обитает община, найдутся и другие. Наверняка там встретятся и новые проснувшиеся, глядя на которых и Ник подтянется вверх. Он размылял об этом, валяясь на нижних ветвях супердеревьев и мечтательно созерцая небеса, глубокие, прозрачные и с некоторых пор переставшие быть недостижимыми.

"Надо поговорить о смене обстановки с наставником, когда он снова объявится, – думал Ник. – Смена обстановки всегда действует благотворно. Не станет же он меня удерживать?"

Впрочем, вполне вероятно, что станет. Пути наставников неисповедимы, а мысли – тем паче.

Еще Ник иногда вспоминал о Земле и землянах, но

не о своем прошлом, а большею частью о контактерах, с которыми расстался не вполне по-дружески. Но тут уж сами виноваты. Точнее, виноват глава контактеров. Градиленко. Угораздило же его уродиться таким недалеким чинушей! А ведь земная миссия, вполне вероятно, скоро вернется на Селентину и понятно что в первую очередь контактеры примутся искать его, Ника. Возможно даже флот как-то отреагировал на его самовольную отставку. Не то, чтобы Ника это всерьез волновало, но узнать о каких-либо санкциях или взысканиях было бы неприятно.

Наставник долго не появлялся, поэтому Ник если не помогал Буге, то чаще всего валялся на ветке супердерева, одной и той же, смотрел в небо и думал. И, вероятно, зрел к тому, чтобы снова изменить свою жизнь.

Однако перемены настигли Ника раньше, чем он решился на какие-либо действия.

Ясным и теплым деньком он по обыкновению возлежал на морщинистой коре, грыз сорванную на взлете веточку, щурился на селентинское Солнце и прикидывал – куда в случае чего направиться? На запад? На восток? На юг? На север Ника не тянуло ни капельки. Что может быть интересного в приполярных областях во время криоэры? Снег? Лед? Нет уж, лучше туда, где сравнительно тепло. Холода Ник с некоторых пор не боялся. Боялся пустоты. Даже не так, боязнь – неподходящее слово для описания невысказанных мыслей и желаний Ника. Он не был уверен, что найдет в северных пустынях достаточно интеллектуальной пищи для своей пробудившейся натуры.

"Может, на южный континент махнуть? – думал Ник. – Наверняка там много нового и интересного. А наставник, без сомнений, отыщет меня и там, если захочет".

Ник начал прикидывать – как поделикатнее расспросить Бугу о способах преодоления океанов. Не лететь же несколько дней, а то и недель кряду! При всей уверенности в собственных силах Ник не считал себя настолько умелым летателем. Надо же когда-нибудь и спать. Сумеет ли он левитировать во сне? Пусть даже без поступательного движения, пусть просто застыв на месте. Надо будет попробовать!

Так он и размышлял, грызя веточку, пока откуда ни возьмись появился Рогалик. Взмыл откуда-то снизу в полусотне метров от Ника, повертелся, осматриваясь, и торопливо шмыгнул над ветвью в его сторону. Приблизился, завис, приветственно побулькал.

– Привет, привет, – поздоровался Ник и помахал шнырику рукой. – Что, заскучал?

Шнырики не обладали полноценной речью, но были способны каким-то образом доносить до селентинцев-несимбионтов несложные мысли и понятийные комбинации. До Ника тоже. Только Пифагор не пытался общаться – похоже, он вообще мыслил каким-то иными, отличными от человеческих категориями. Может быть, математическими образами и понятиями, хотя Ник слабо представлял как такое возможно. Буга, Криста, ее подруги – все они мыслили примерно как люди, при всех неизбежных отличиях. Инопланетяне все-таки, но хотя бы гуманоиды.

Понятийная база сходная. Трудно не найти общий язык. Другое дело шнырики.

Рогалик булькал и улюлюкал, как показалось Нику возбужденно. Ник напрягся и попробовал принять все, что Рогалик хочет рассказать ему.

Постепенно в сознании выкристаллизовалась цепочка: "Большое-сверху-повисло-раскрылось".

"Большое! – подумал Ник с тревогой. – Корабль, что ли, земной заявился?" "Вверх-смотреть", – добавил Рогалик и, словно собачонка, принялся медленно взмывать, постоянно оглядываясь на Ника. Приглашая за собой.

Ник прямо из лежачего положения взлетел, привел себя более-менее к вертикали и начал набирать высоту, быстро нагоняя шнырика. Несколько минут они огибали громадные и раскидистые ветви супердерева, пока не поднялись метров на пятьсот; после этого шнырик полетел горизонтально вдоль ствола, явно намереваясь с южной стороны перебраться сначала на юго-восточную, а потом и дальше.

Минут через десять Ник увидел.

Нет, это был не корабль. В смысле – не механизм. Это был летающий… остров, что ли. Плоская темная чаша, нависающая над Селентиной. Ник видел ее донце, кажется поросшее чем-то фаунистическим.