Имаго
Шрифт:
Внезапно со стороны парикмахерской раздался выстрел. Мне он показался едва слышным, но все омоновцы разом бросились прятаться за бронетранспортеры. Офицер дуром ломанулся прятаться за будку хот-дога, едва не свалил. Девушка на него закричала, но он, уже общечеловек, присел за будкой и не высовывался, ибо стыд – не дым, глаза не выест, зато живой, а на обвинения в трусости можно обмолвиться чем-нибудь многозначительным о суровых боях в Афгане, Чечне, Косове, Магаюнге, а если спросят, что такое Магаюнга, – загадочно улыбнуться и смолчать.
Мужик
– Ладно, – сказал он раздраженно, – надо ехать… Они тут за сегодня не кончат. А работа не…, стоит, зараза!
Второй сказал весело:
– А я вот подумал: а не пойти ли мне на работу? И не пошел.
– Хорошо ничего не делать, – поддержал кто-то, – а потом еще и отдохнуть…
Мужик буркнул:
– Я посмотрю по жвачнику, чем там кончилось.
– А моя жена любит смотреть на суперплоском экране, – сказал балагур, – только конкурс на Мисс Большая Грудь.
Мы колебались, уходить или нет, ибо снова начались переговоры, из парикмахерской вроде бы что-то прокричали. В толпе заволновались.
– Что они передали?
– Что сказали?
Мужик оглянулся, на лице недоумение, прокричал:
– Говорят, что они – рассветники!
Ответом было молчание, потом посыпались вопросы:
– Кто-кто?
– Кто, рассветники?
– А что это?
Он вскинул руки, все послушно умолкли. Доносились отдельные слова, наконец самый музыкантоухий прокричал:
– Они сказали, что уже рассвет… иммортизм пришел… Спасение…
– Что?
– А что это?
Я стоял, помертвев. Мужик дернул меня, спросил осторожно:
– Что с тобой?
– Что… со… мной? – повторил я тупо.
– Да, – сказал он и добавил торопливо: – С тобой. Вот сейчас ты – нормальный… А то лицо у тебя было… ну, лучше такое не видеть, скажу прямо.
От здания прогремели один за другим три выстрела. Омоновцы снова профессионально ловко ринулись в укрытия, даже за спины зевак с баночками пепси в руках. У них был приказ «уцелеть любой ценой», этот приказ они выполняли особенно свято. Уцелеть, а в бой могут послать кого-то другого. Добровольцами на такие дела вызываются одни только романтики и дебилы, а умный в гору не пойдеть, умный гору обойдеть…
– Что они передают?
– Снова о каком-то иммортизме… Черт, что это?.. Какие-то русские ваххабиты?
Я уже открыл дверь «фордика», но на черном «мерсе» в сопровождении бронетранспортера прибыл мужик в камуфляжной форме, поперек себя шире, живот везти бы ему перед собой на тележке, ни у одной беременной бабы не бывает таких габаритов. Оказалось, генерал. Конечно же, боевой, стоит посмотреть на размер фуражки – с дельтаплан на пятерых, обратно пропорциональная зависимость интеллекта от диаметра и высоты тульи.
К нему подбежал офицер со знаками различия майора, отрапортовал:
– Они отказались сдаться!
– Идиоты, – прорычал генерал. – На что они надеются?.. На что?
– Может быть, – предположил майор, – там есть подвал? Рассчитывают уйти по трубам?.. Под Москвой целая сеть подземелий, никто все не знает…
Генерал задумался на миг, ухватил телефон:
– Алло, Первый!.. Прошу подкрепления… Нет, здесь хватает, но есть мысль пустить группу спецназа по подземным коммуникациям. Возможна ли попытка ворваться в здание изнутри?
Некоторое время он слушал, кивал, затем заметно вытянулся, сказал бодро:
– Слушаюсь!.. Разрешите выполнять?
Майор спросил быстро:
– Что, штурм?
Генерал сказал раздраженно:
– Прямо не сказали!.. Никто не сказал!.. Каждый прячется за другого, каждый боится взять на себя решение… Ни один не дает приказ на штурм, ни один не дает приказ отменить. Хочется, чтобы все сделалось само. Если все в порядке – появится сто героев, что руководили мною, если срыв, то никто ничего не знал, а это я сам наломал дров…
Майор, уже бледный от унижения, все ведь смотрят, спросил торопливо:
– А что делать сейчас?
– Вести переговоры, – рявкнул генерал. Ощутил, что ляпнул глупость, террористы от переговоров отказались наотрез, велел: – Можно по миллиметру продвигаться!.. Но чтоб никто не был даже ранен, понял?.. Меня ж по судам затаскают!.. Но еще раньше я сумею тебя отправить рядовым в окопы, к талибам!
Глава 7
Я тогда не дождался развязки, уехал. Как оказалось, сделал правильно. Оцепление так и простояло вечер, ночь, а на другой день уже начали посмеиваться над генералами, их приехало четверо, на сайтах появились карикатуры, пошли шуточки, анекдоты.
Простояли и вторые сутки, а на третий день хохот стоял уже во всех средствах информации. В газетах карикатуры публиковались пачками. Наконец озверевшие от насмешек военные вызвали танки. На все балконы повысыпал народ с фотоаппаратами. Многие сидели на крышах, спросом пользовались бинокли, длиннофокусные объективы.
От моего дома далековато, но я не мог забыть слова «рассветники» и «иммортизм». С утра уже был там, сидел в «Форде», сжатый в тугую пружину. Мимо валил народ, вокруг оцепления теперь постоянно собиралась толпа. Даже ночью энтузиасты разводили костры прямо посреди улицы, благо проезд закрыт, а продавцы хот-догов, расстегаев и кулебяк открыли здесь торговые точки.
Меня била дрожь, я не знал, что делать, в животе росла холодная неприятная тяжесть, ноги подкашивались. Конечно, это боевики, они в любом случае борются за независимость России, но странное чувство вины грызет внутренности. Не познакомься они с иммортизмом, то, может быть, не пошли бы на столь рискованное задание. Или уже сдались бы, ибо жизнь, по словам юсовцев, – самое дорогое, и ради ее сохранения можно пойти на любое унижение.
В кармане тихо звякнул мобильник.
– Алло? – сказал я тихо.