Имам Шамиль
Шрифт:
3. Шамилю и его сыновьям дозволяются беспрепятственно прогулки: пешком, в экипажах и верхом, как в городе, так и за чертою оного, не далее, однако, как за 30 верст в окружности. Он и сыновья могут свободно посещать театры и собрания, как публичные, так и частные, держать своих собственных лошадей верховых и упряжных. При выездах Шамиля или сыновей в гости и в публичные собрания, при прогулках за город и в особенности при прогулках верхом его должен непременно сопровождать пристав или помощник, принимая со своей стороны должную предосторожность, но под благовидным предлогом. При прогулках же в город сопутствование Шамиля и его сыновей предоставляется собственному усмотрению пристава.
4. Допускать к Шамилю свободно как русских подданных, так и иностранцев, заботясь только о том, чтобы подобные посещения не беспокоили его. При посещениях посторонних лиц присутствовать непременно приставу или его помощнику и переводчику. Магометан и вообще лиц сего исповедания с Кавказа допускать только в таком случае, когда они будут иметь на то дозволение от главнокомандующего Кавказской армией. Вообще наблюдать, чтобы Шамиль и его семейство не могли иметь каких-либо подозрительных сношений.
5. Для объяснений с Шамилем назначаются два переводчика, один по найму собственно для переговоров в домашнем быту, а другой с правом действительной службы, для верной передачи разговора и мыслей Шамиля о предметах, не касающихся обыкновенного домашнего разговора.
Оба переводчика подчиняются приставу и должны исполнять его поручения.
6. Все письма, которые будут получаться в Калуге на имя Шамиля или его семейства, пристав обязан доставлять через начальника губернии в Петербург к военному министру, равно и письма, которые от Шамиля или его семейства будут посылаемы на Кавказ, должны быть тем же путем доставлены в Петербург.
7. Пристав и его помощник не должны без нужды обременять своим присутствием Шамиля, в особенности не препятствовать ему в исполнении всех религиозных обрядов и привычек домашней жизни.
8. Пристав должен заботиться о том, чтобы по возможности сблизиться с Шамилем и приобрести его доверие.
9. Пристав обязан принимать из уездного казначейства за каждые три месяца вперед по 2500 р. с., в счет 10 т. р. всемилостивейше назначенных на содержание Шамиля, и тотчас же деньги эти вручать полностью самому Шамилю, под собственную его расписку, которая должна служить квитанцией в исправном доставлении ему означенных денег и быть предоставлена начальнику губернии для хранения при делах канцелярии. Пристав отнюдь не должен вмешиваться в расходы Шамиля и вообще ни в какие хозяйственные или семейные его распоряжения, как скоро они не заключают в себе ничего противного нашим законам. Но если по знанию языка или местных цен он найдет возможным быть полезным Шамилю своим советом или предупреждением, то должен пользоваться этими случаями, чтобы расположить к себе пленника.
10. Пристав должен иметь в виду, что Шамиль для Кавказа лицо весьма замечательное, а потому должен стараться из разговоров с ним и рассказов его знакомиться со всеми событиями войны на Кавказе, с планами, которыми руководился Шамиль, и с средствами, к которым прибегал для упрочения и поддержания своей власти. Также и о нравах, обычаях, торговле и образе правления племен, бывших ему подвластных. Разговор о подобных предметах должен быть вносим в дневник, ведение которого поручается приставу секретным образом. По истечении каждого месяца этот дневник должен быть представлен дежурному генералу Главного штаба Его Императорского Величества.
11. Пристав должен по возможности стараться исполнять просьбы и желания Шамиля, если к тому не встретится особых препятствий или если это во власти пристава. Все же, что будет превышать его власть, представлять начальнику губернии на разрешение. Те желания и просьбы Шамиля, которых не вправе будет разрешить и начальник губернии, должны быть излагаемы письменно для представления военному министру.
12. Пристав и его помощник помещаются в том же доме, который будет нанят для Шамиля, но если это окажется неудобным, то в таком случае должен быть помещен по возможности один пристав.
13. Содержание для пристава, его помощника и переводчиков отпускается от военного ведомства, деньги же на наем дома для Шамиля и отопление оного отпускаются из государственного казначейства, по требованию начальника губернии.
14. О всех случаях, инструкцией не предвиденных и представляющих какое-либо затруднение в разрешении, пристав представляет начальнику губернии.
15. Высший надзор за исполнением всего в инструкции определенного поручается начальнику губернии с тем, чтобы обстоятельства, заслуживающие особенного внимания или требующие особого разрешения, были представлены военному министру.
Это наставление Руновский трактовал в самом либеральном духе, а дневник вел с первых же дней знакомства с Шамилем. Обладавший живым умом и литературными способностями, Руновский записывал в дневник свои впечатления воспоминания имама о войне, его рассказы из истории Кавказа и множество любопытных сведений из жизни Шамиля и его семейства.
В самом начале дневника Руновский выражал противоречивые чувства, связанные с его новым назначением: "Жить с Шамилем! заботиться о нем!.. Когда это приходило мне в голову?.. Напротив, я хорошо помню, что за время долгой моей службы на Кавказе не один раз подумывал я о том, как-то будет заботиться Шамиль обо мне, когда случайности войны сделают меня его пленником?.. Просторна или тесна будет та яма, в которую меня засадят?.. Не раз случалось также мне видеть и сны подобного содержания… то были сны страшные, страшные до того, что, несмотря на всю приятность пробуждения и на сознание, что "то был сон", я невольно начинал, на всякий случай, перебирать в уме средства к освобождению своему из будущего плена…"
Когда Руновский осторожно поделился своими воспоминаниями с Шамилем, тот согласился, что такова была обычная участь пленных, за исключением грузинских княгинь. Видя, как его принимают в России, что люди не желают ему зла, и особенно после того, как ему пересказали книгу Вердеревского "Плен у Шамиля", имам пожалел, что содержал своих пленных совсем иначе.
Вскоре Шамиль написал письмо своему наибу в Черкесии Магомед-Амину.
"От бедного раба Аллаха — писца, пленника Шамиля сыну его Мухаммадамину. Мир вам, милость Аллаха Всевышнего и Его благословение. Аминь!
А затем. По воле Всемогущего и Всеведующего я попал в руки неверных поистине, предопределенного не избежать и предосторожность не предотвратит предопределенного Аллахом. Однако не пришлось злорадствовать моим недругам и завистникам, которые явились причиной моего пленения — напротив, мне оказали почет и уважение в такой степени, что не увидевший своими глазами не поверит. Великий император определил мне тысячу туманов ежегодно, поселил меня в городе Калуге, большой город вблизи Москвы, в просторном, высоком доме с коврами и всем необходимым. Так что мне просторно и очень удобно. Потом я здесь столкнулся со слухом, распространенным среди них о том, что пленные в твоем вилайате находятся в тяжелом положении и испытывают нужду. Я не поверил этому и все же послал тебе это письмо, испросив разрешение у губернатора уведомить тебя об этом. Если это ложь, то это и есть мое желание, а если нет, то необходимо тебе пленных содержать так, чтобы на тебя не пало порицание.