Имбирь и мускат
Шрифт:
«Она меня не узнает», — подумал он. Годы сделали свое дело: обтесали его лицо рукой неумелого плотника, который опоздал и хочет побыстрее закончить работу.
— Найна? — окликнул он.
— Здравствуй, Оскар. — Она всмотрелась в его лицо и остановила взгляд на уже посеребренных бровях: густых и широких, словно полоски над глазами барсука. Закусила губу, не зная, как себя вести. Много лет назад они были женаты.
Так она узнала! Ему захотелось рассмеяться. Столько всего нужно ей сказать, расспросить. Он попытался ответить серьезно, и его губы дрогнули:
— Ты здесь живешь?
— Да, уже очень давно. — Найна улыбнулась и снова стала рассматривать Оскара. Его брови подходили по цвету к глазам, словно море, которое выбирает одеяние под стать небу. — С тех пор как вышла замуж. — Она вспыхнула. — Во второй раз.
— Ты замужем?
— Была. — Найна притворилась, будто ищет что-то в сумке. Оскар стоял так близко, что она чувствовала его запах. Он ей нравился, и Найна готова была провалиться под землю. — Я… мой муж Притпал умер.
— О… мне жаль. — Оскар опустил голову, и Найна увидела, что крылья его носа широко расходятся от узкой переносицы, напоминая бабочку. Она складывала Оскара по кусочкам, точно мозаику, и от этого в ней пробудилось то же желание, что и много лет назад, — отблагодарить.
— Это было оч давно. Сердечн приступ.
Оскару понравилось, как Найна съедала некоторые звуки. Ему захотелось сорвать их, точно спелый виноград, и тоже съесть.
— Он любил здесь бывать. — Она обвела рукой набережную. — Теперь тут все по-другому. Раньше было так тихо, ни души вокруг.
Оскар кивнул. Он хорошо ее понимал, потому что видел расцвет этих мест, когда его отец здесь работал. Потом причал обезлюдел, а сейчас переживал второе рождение.
— Ему нравилась вода. — Найна посмотрела на канал. — Мы часто приходили сюда и гуляли. — Она удивилась, что говорит о Притпале. Прежде она никому, кроме сестры, о нем не рассказывала. Делиться воспоминаниями с Оскаром было легко и естественно. — Теперь гуляю здесь одна. Просто чтобы подумать.
Оскар вслед за ней прислонился к перилам.
— Я тоже люблю воду. — Он нащупал в кармане джинсов малахитовый шарик, который всегда носил с собой — несколько лет назад он приобрел его в Кении. Купил без раздумий, как только увидел, потому что сразу вспомнил глаза Найны. Сейчас ему захотелось достать шарик и сравнить цвета.
От близости Оскара у Найны закружилась голова. Она вцепилась в перила, сказав себе, что пора прощаться. Вместо этого, к своему удивлению, спросила:
— Ты тоже живешь в Манчестере?
— Я здесь вырос. — «Почему она не смотрит на меня?» — И два года назад приехал сюда снова. — Оскар сам не понимал, зачем вернулся, Манчестер — блеклый город, только канал и отличал его от всех остальных. Однако что-то тянуло его на родину, и сегодня он осознал, что это было.
Они немного помолчали, глядя на воду. Оба думали о значении их случайной встречи и ее последствиях.
— Даже не верится. — Найна осмелилась поднять глаза на Оскара и поняла, что в нем изменилось: мысы седых кудрей выходили на лоб, чередуясь с двумя глубокими бухтами. — Я и подумать не могла, что мы еще увидимся.
— А мне не верится, что ты меня узнала, — сказал он.
— Конечно, узнала. — Они встретились взглядами. — Я живу здесь, в этой стране, стою на этой набережной только благодаря тебе. Разве такое можно забыть?
30
Чаще всего причиной разногласий между Сарной и Карамом оказывались деньги. Раджан терпеть не мог этих родительских жалоб. «Вы куда состоятельнее многих англичан, просто не привыкли тратиться», — говорил он.
Конечно, Карам был иного мнения, но предпочитал не спорить. Он знал, что у Раджана свой взгляд на мир. Зато Сарна за словом в карман не лезла и часто ссорилась с сыном. Она отводила его на кухню, где под бесконечную рекламу на радио принималась сетовать на все и вся.
— С меня довольно. Хватит! — шипела она сквозь щель между передними зубами. — Твой питхаджи мне ни пенни не дает! Он такой мелочный, скряга! Как только я выживаю, все эти годы? Думаешь, я оплачивала все с тех денег, что дает наш единственный жилец? Всю еду, одежду, свадьбы Пьяри и Найны, ваши детские прихоти — ты понятия не имеешь, на что я шла ради вас. Мне надоело! — Она ударила себя рукой по лбу. — Он еще собирается за границу! В его-то годы!
На самом деле Раджан слабо представлял, на что Сарна шла ради денег, хотя ему и не хотелось это знать.
— Хорошо, что у тебя есть пенсия. — Он взглянул на часы в форме Индии и нахмурился. — Они идут правильно?
— Нет, вот точные, — Сарна указала на микроволновку. Время показывало 9.53.
— А эти тогда зачем? — Раджан подошел к старым часам, на которых было полдевятого.
— Оставь. — Сарна потянула его за руку.
— Я только сброшу…
— Нет. Ничего не трогай, Они показывают мое время, — возразила она. — Если хочешь помочь, лучше делай, что я говорю.
«Мое время»! Раджан покачал головой. Мама действительно жила в другом часовом поясе.
— Ты знаешь, сколько нынче стоят продукты? Я покупаю все до последнего зернышка! А он такой прожорливый. Ты даже не догадываешься, как я страдаю! Никто не знает, что мне довелось пережить, на какие жертвы я пошла! — Сарна начала перекладывать остатки ужина в пакеты и пластиковые ведерки.
Раджан не горел желанием слушать ее напыщенные речи.
— Не забывай, папа оплачивает все счета. Он платит за дом, бензин, ремонт машины…
— Машины?! — Сарна со всплеском уронила ложку в дал. — А мне-то что с нее? Да пропади она пропадом! Он уделяет ей больше внимания, чем мне. Дважды в неделю моет и полирует..
— О, будь благоразумна, мама. Я…
— Ты ничего не понимаешь. Ничего! — заявила она, завязав пакет с пюре сааг в узел. Оно было похоже на водоросли, которые Раджан в детстве собирал для школьных экспериментов.
— Ты постоянно всех винишь и ругаешь. Почему бы тебе не сказать все, как есть?
— Что?! В каком смысле?
— Скажи прямо, что тебя беспокоит, — осторожно добавил Раджан.
— Ты. — Сарна подошла к холодильнику и засунула туда теплые свертки с едой. — У тебя на все есть ответ, слушать меня ты не желаешь. С твоей сестрой тоже разговаривать бесполезно, все равно что со стенкой. К кому мне обратиться? Кто поможет? — Ее голос задрожал. — Никто. Никого у меня нет. Я страдаю в одиночестве.