Имеет свойство яда
Шрифт:
Глава 11
Завтрак по-адвокатски
Ночь обняла душно, сладко. Рассмеялась яркими звездами, горстью рассыпанными по сине-черному полотну неба. Отразилась в темных водах шепчущего под легким ветром моря. Дневной зной ушел, оставляя за собой только густой шлейф августовских запахов песка, пыли и солнца. И моря, конечно же, моря. Смеющегося, ласкового, что огромный и древний зверь, на самом деле лишь на секунду притворившийся ручным. Теплая вода касалась обнаженных ступней, поглаживала щиколотки и щекотала брызгами пены икры.
Чуть отойдешь — там уже город. Ночная бесшабашная Одесса, играющаяся всеми огнями. Там жизнь и веселье, там туристы и сияющие круизные лайнеры. Не то, что здесь — тишина и покой.
— Завтра будет беда, — беззлобно говорит Чех, долгим взглядом провожая еще один лайнер.
Чует, что зам встречает дорогих партнеров от души, а потому и с утра вид будет иметь печальный.
Морской бриз шевелит его темные с проседью волосы, едва касающиеся плеч. Рубашка с коротким рукавом расстегнута, обнажая худощавое, но гибкое и сильное тело. Джинсы внизу намокли от морской воды, босые ступни тоже. Но, кажется, что это его совершенно не волнует.
Олег задумчиво смотрит на любовника и вдруг осознает, что любуется хищным профилем, хмурой складочкой между бровей и чуть закушенной губой. Это там он властелин, хозяин и абсолютный владелец "Одиссея". А здесь — нет. Более спокойный, внимательный и… непредсказуемый.
Чех снял деловой костюм и сменил ослепительную профессиональную улыбку на мягкую и немного лукавую. Впрочем, опасность его ни на грамм не теряется. И стоит только ему посмотреть в глаза Олега, как с головы до ног бросает в жар и хочется поскорее отвести взгляд. От смущения, что ли? Возможно…
— Может, он будет держать себя в руках? — неуверенно говорит Грабар, понимая, что слова просто для того, чтобы разорвать этот немой контакт, сделать хоть что-нибудь, чтобы сердце перестало стучать как сумасшедшее.
— Коне-е-е-ечно, — протягивает Чех, кладет руку ему на плечо и продолжает путь. — Сам-то веришь?
Плечо горит огнем, жар стекает по позвоночнику, а губы вмиг пересыхают. Какой тут зам, к черту? Когда хочется остановиться, снова посмотреть на него и…
— Что-то не так? — мягко интересуется тот, и ладонь спускается по спине, оглаживая лопатки.
Сквозь тонкую ткань футболки все равно ощущается нереально горячей. Или это все воображение?
Море со смеющимся шелестом накатывает на берег. Южная ночь дурманит похлеще терпкого крепкого вина, которое предпочитает пить Чех, когда у него веселое настроение. Но вино — это редко. Сам Чех — это коньяк. Хорошо выдержанный, темный янтарь и жар августовской ночи. А еще сандал и еле уловимая усмешка на изогнувшихся в губах.
Они познакомились в родном городе Олега. Совершенно случайно, среди ночи. Грабар в то время припозднился и, обсуждая очередное дело, шел по улице с коллегой. И сразу не совсем понял, почему возле них притормозила роскошная черная иномарка. Позже выяснилось, что Чех и коллега были хорошо знакомы…
— Все так, — срывается с собственных губ еле слышный шепот.
Чех смотрит поверх узких очков. Порой кажется, что они ему вовсе не нужны и это всего лишь маска. Твердые и длинные пальцы касаются его скулы. Вычерчивают греческий рубленный меандр, мягко обводят подбородок.
И пусть и темно, но Олег прекрасно видит, как на него смотрят.
— Так… это хорошо, — шепчет Чех, и вдруг оказывается непозволительно близко.
Олег пытается аккуратно отодвинуться, не хватало еще, чтобы…
— Увидят, — выдыхает он, чувствуя, что руки любовника продолжают его оглаживать и сжимают ткань футболки.
— Пусть завидуют молча, — улыбается Чех и прижимается к его губам, не давая отодвинуться.
И, казалось бы, ласковое объятие вдруг становится стальным, а поцелуй глубоким и неистовым, будто давно сдерживаемая страсть сорвалась с поводка.
Голова идет кругом от запаха сандала, кожи и морской соли.
Волны обнимают ноги, пальцы утопают в мокром песке. Чужой язык властно ласкает его собственный, скользит по зубам, то усиливая натиск, то ослабляя. И кажется, что почва под ногами исчезает, еще чуть-чуть — и упадешь.
Сопротивляться бессмысленно, да и вовсе не хочется. Куда соблазнительнее провести по предплечьям и плечам, стянуть рубашку и прижаться.
И откровенно плевать, что там и кто может увидеть. Люди, море, звезды…
А звезды вот-вот, совсем близко. Руку протяни — и схватишь, обожжешься до боли, но все равно будешь смеяться, как безумный. Как и в первый раз, когда оказался у Чеха дома. Увидел спальню, фиолетово-черное постельное белье, холодящий нежный шелк которого не забудешь никогда. Как и срывающийся шепот на ухо, и бесстыдные умелые прикосновения. Не забудешь собственное почти ненормальное возбуждение и сладкий горячий страх от осознания происходящего.
Секс… мужчина. Нет, это неправильно и…
С Чехом не могло быть неправильно. Каким-то невероятным способом он сумел сделать все так, что больше эта мысль никогда и не появлялась.
— Хочешь меня, да?
Щеки запылали, дышать стало трудно и…
Олег открыл глаза и уставился в потолок. Чего только не приснится. Вспомнилась дурацкая поговорка про новое место, жениха с невестой и сон. Медленно сев на кровати, провел ладонями по лицу. Да уж, дебильная неделя, идиотский вечер и… ошеломляющий финал.
Олег обвел взглядом гостевую спальню Сокольского с робкой надеждой, что это видение и все сейчас исчезнет. Но ни мягкий шерстяной плед, ни хрустящая чистая наволочка с ароматом морозной свежести, ни даже аккуратно повешенный на спинку стула новый халат исчезать не собирались.
Он снова откинулся на подушку и шумно выдохнул. Это все невероятно странно и… непонятно. Поступок Сокольского изумлял настолько, что и нечего было сказать. Вполне можно было предположить, что ему просто скучно. А с другой стороны… он здорово помог. И подозревать ни в чем не хотелось. А только поблагодарить за теплую и сухую постель, за безумно вкусный ужин и надежду.