Имена мертвых
Шрифт:
— Выписка скоро будет готова и распечатана. Вы сможете взять ее на посту. Сейчас вам принесут одежду и помогут собраться. Мы всегда рады оказать вам помощь. Будьте внимательны и бережны к своему здоровью. Это главная ценность в нашей жизни. Вы хотите получить счет прямо сейчас, или его переслать для оплаты в страховую компанию? Боюсь, они потребуют уточнений…
Людвик тоже этого боялся и высказал желание получить счет на руки. Ему совершенно не хотелось афишировать свое приключение.
— Тогда вам придется немного подождать, пока будут улажены формальности.
Разумеется,
Вот когда Людвик оделся и проследовал в холл, он понял, что и Стина, и врач были правы и куда больше понимали в делах, связанных со здоровьем. Его словно спеленали невидимые резиновые жгуты, оплели колени, забинтовали пальцы. Он шел, не чувствуя пола, передвигая ноги ощупью, боясь споткнуться или провалиться, зацепиться носком за порог или сверзиться со ступеньки, которой не было. Равновесие приходилось поддерживать ощутимым напряжением сил, как пьяному. Вдобавок начала кружиться голова, и к горлу подкатила волна тошноты.
«И что, — покрываясь мурашками, со страхом подумал Людвик, — меня так и выпишут?., мне же плохо… я не дойду до дома!..»
Хорошо, что в холле есть мягкие кресла, где можно посидеть и отдохнуть.
— Людвик Фальта. Доктор Людвик Фальта, — проговорила стройная медсестра в униформе, быстрая и глазастая. Она перевела взгляд с одного сидящего на другого. — Это вы Людвик Фальта?
— Я… да… кажется, да, — Людвик только теперь понял, что это именно его искали, и сам удивился, что это он — Людвик Фальта.
— Пожалуйста, ваши бумаги.
Людвик взял выписку и счета (палата, гемосорбция, растворы для детоксикации, работа медперсонала — все учитывалось отдельно), встал и шагнул. Куда? тут он понял, что не знает, где выход, куда ведет коридор, где здесь лифт… много чего не знает. Его привезли сюда вчера без сознания, он заснул дома в прихожей, а проснулся в белом чистом здании, в палате, словно неведомая сила перенесла его в одночасье в неизвестное место. Теперь он, потрясенный, потерявший память, как украденный феями или энэлонавтами, должен возвращаться в свой мир, где исчезло время, а он будто постарел на десятки лет и вот-вот рассыплется, едва ступив ногой на землю.
Осознание реальной жизни приходило к нему порывами ветра, вспышками памяти, словно заработал годами бездействовавший механизм, освобождаясь от пыли и ржавчины. Он так легко одет, а на улице — ноябрь, холод и ветер.
— Позвольте, я провожу вас, — медсестра сама предупредительность.
— Спасибо. Но мой плащ… он остался дома.
— Мы можем вызвать такси к подъезду. Назовите
Людвик хотел сказать, его язык пошевелился — и замер. В голове была идеальная пустота стерильной палаты или белой бумаги, такая же ровная и безмолвная. Ни звука, ни буквы, ни мысли. Тишина нарисованного пейзажа. Людвик с удивлением слушал это безмыслие, понимая, что он, взрослый человек с дипломом, выглядит и ведет себя, как заблудившийся малыш — он забыл свой адрес.
Вот тут и подоспела помощь.
— Здравствуйте! — это уверенно произнесла белокурая полнотелая женщина старше сорока лет в шерстяном платье, с пуговицами величиной с чашку; в ней Людвик с радостью опознал Инге, свою старшую лаборантку. Волосы ее были взбиты, как сливки, и уложены в высокую прическу, густо скрепленную лаком.
— Мы так рады видеть, что вы здоровы, — а это кто? Стройная, почти изящная женщина с нежной кожей и мягким светом глубоких глаз. Робкая улыбка трогает ее губы, и румянец на щеках проступает все ярче, как зимний закат.
— Я уже выписываюсь, — Людвик заговорил домашним тоном. Глупо в холле больницы соблюдать служебную субординацию.
Ингерид перебросилась с медсестрой парой фраз и, удостоверившись, что шефа действительно выписывают, сразу взяла дело в свои руки. Было вызвано такси и продиктован адрес, а у Людвика прямо гора с плеч свалилась, что его избавили и от пустоты в голове, и от мыслей о деньгах, и от объяснений с таксистом. Боже, как хорошо, когда на свете есть люди, готовые прийти на помощь в трудную минуту.
Пока Ингерид решала бытовые вопросы, Людвик, теряясь в догадках, поддерживал светскую беседу с незнакомкой.
— Мы на кафедре ничего не знали…
«Она общается с сотрудниками Университета?»
— …когда вечером мне позвонила Инге…
«Она знакома с нашей дамой…»
— …и говорит: «Я в ужасе, но по радио передали…»
«Весь университет узнает…»
— …утром мне сказали, что вас можно навестить. Мы сразу собрались. Как хорошо, что мы вас застали. Мы легко могли разминуться в холле.
«Мы легко могли разминуться…»
— Такси ждет. Пойдемте, доктор, — доложила Ингерид и, повернувшись к Людвику, заметила: — Адель сегодня, наверное, раза четыре звонила в клинику насчет вас.
Адель, натягивая перчатки, смущенно улыбнулась.
У Людвика будто пелена с глаз спала.
Так это — Адельхейд Ринн, его второй ассистент, по кличке, данной ей беспощадным Паулем — «Мышь лабораторная». Бесформенный халат, как балахон Пьеро, придававший ей бесполый вид, туфли на низких каблуках, волосы, стянутые на затылке в неизменный «хвост», упрямый, вечно озабоченный взгляд. Это она? Она не бывала на вечеринках, она перелопачивала горы литературы и работала, работала, работала. Пауль давал ей задания и присваивал ее результаты и идеи. Кто бы мог подумать, что под рабочим халатом, как под ослиной шкурой, скрывается принцесса. Бирюзовый костюм в талию подчеркивал хрупкость фигурки, освобожденные волосы пышной короной обрамляли голову и падали на плечи.