Имена мертвых
Шрифт:
Сейчас многое зависело от того, что решит сама Марсель. Без конвоя боевиков, вместе с близкими людьми она, несомненно, почувствует себя свободней и может попытаться увидеть отца… или мать — если захочет.
Именно об этом и пошел разговор за чаем.
— Знаешь, Лола, — Марсель ссутулилась, — после вчерашнего… Ладно бы я сбежала из дому и вернулась, а то… Так человека можно до инфаркта довести.
— Надо позвонить сперва по телефону, — подбросила идею Ана-Мария.
— Отец сейчас в университете… если он вообще не уехал куда-нибудь; с его наукой это бывает. Хотя
— Что?
— Ну, я так поняла из их слов, что он в Дьенне. Но звонить ему на кафедру… а номер лаборатории я не помню.
— А заканчивает он поздно…
— Если как раньше — да, часа в четыре. Но может и задержаться.
— Соль, я вижу — ты не хочешь их сильно волновать. Я могу подготовить их к встрече; правда, я не видела их с твоих похорон (Господи, что я такое говорю?..), но мы поздравляем друг друга по праздникам — они не забывают меня. Я не собираюсь тебя торопить — решай сама, девочка.
Марсель понурилась над полупустой чашкой остывшего чаю; Ана-Мария прикрыла ее ладонь своей:
— Соль, ты жива. Это главное. Мне бы тоже было страшно… если бы мои мать и отец вернулись, но ты же не призрак, ты не на минуту зашла попугать. И если ты останешься, то надо объявиться им. Без этого не обойтись. Ведь так? а потом они привыкнут.
— Все равно я боюсь.
Марсель даже и думать не могла, каково при виде нее придется родным. А может, прав был Аник и стоит отсидеться у бабушки Стины?.. Бабушка знает об опытах профессора, она сможет правильно объяснить, чтобы не выдать его… или она иначе себя поведет?., нет, нет, профессор просил не вовлекать никого из посторонних, иначе… что иначе? какой властью над нею он обладает?
— И еще мне кажется, — вздохнула Марсель, — они не поверят, что это я. Что они вообще ни во что не поверят. С порога меня завернут.
— Не знаю, — Долорес ладонью подперла отягченную сомнениями голову, — отчего бы твоим благодетелям самим не связаться со сьером Людвиком?.. Здесь что-то неладно, девочка. Само собою, они рассчитывают, что ты с ним встретишься наедине, без свидетелей — вполне естественно, если ты поступишь именно так. Но я не понимаю, какую выгоду они от этого получат… Вызвать у него сердечный приступ? но для этого не обязательно вызывать умерших. Я, — упредила она слабое возмущение, появившееся на лице Марсель, — вовсе не утверждаю, что ты призвана стать орудием в их руках, но мне странно было бы услышать, что твое возвращение устроено исключительно из добрых побуждений. То, что случилось вчера, — случайность, конечно, но если эти люди умеют так быстро выхватывать пистолеты из-за пазухи — позволь мне засомневаться в том, что эти добрые волшебники все придумали из сострадания к твоей молодости.
— Я не знаю! ничего не знаю! — вырвалось у Марсель. — Лола, как ты не понимаешь?! Я не могла прийти в себя! Что же, мне сидеть тут молча взаперти, чтобы не сыграть никому на руку?! Я хочу увидеть своих! Я хочу жить!
— Я не говорю, чтобы ты никуда не ходила. Я просто хочу, чтобы ты как следует подумала. Пойми, каждый твой шаг может иметь серьезные последствия — как вчера.
— Я связана, — едва вспыхнув, вновь сникла
— Но сидя здесь, ты вообще никак не определишься. Поэтому… да послушай меня!., поэтому я предлагаю слегка схитрить. Маленькая мистификация нам поможет легче подъехать к любому, кого ты выберешь. Это вполне в духе той чертовщины, какую ты излагала мне вчера, и плюс к тому — в наше время ничему не удивляются.
Далее Долорес объяснила свой план действий, в котором нашлось место каждому из присутствующих. Она ясно понимала, что ее могут сейчас подслушивать реаниматоры, но, пока все идет так, как они хотят, им не о чем беспокоиться.
Ее предложение — первое по-настоящему толковое за утро — было принято без особых поправок и даже с воодушевлением: как-никак дело сдвигалось с мертвой точки; побросав посуду в мойку, все стали собираться.
«Троупер» Ана-Мария не взяла, зато накрутила на левое запястье — вроде браслета — лаково блестящий черный волосяной шнур с увесистыми гранеными шариками на концах; нелегкое детство и опыт юности научили ее быть всегда настороже. На вопросительный взгляд Марсель она приложила палец к губам — Лоле ни слова.
— Ты и на танцы так ходишь? — с улыбкой шепнула Марсель.
— Бывает — смотря на какие танцы. Мало ли что…
При выходе из дома Долорес обратила внимание на часы Марсель — подарок агента. Немножечко не женские, массивные часы в угловатом корпусе — казалось бы, ничего особенного, электронные швейцарские часы, из тех, что выполняют команды на голос…
— Соль, эти часы — с микрофоном.
— А? да, а что…
— Ничего, девочка, но ты бы их от греха спрятала поглубже в карман. Я понимаю — подарок, но мне так и кажется, что нас тут четверо…
— Ты думаешь…
— Да, именно так я и думаю, и тебе об этом забывать не советую.
— Вот же вредная баба… — огорчился Клейн, который «вел» троицу с самого пробуждения, даже ел с ними в одно время. — Аник! они выходят; сейчас наша крошка снимет часы и сунет в карман — хорошо, если в свой. Вот — все, звук пропал…
— Ты пеленгуешь ее? — подошел Аник. — Ага, отлично… — Он нагнулся к селектору: — Шеф, они вышли из дома. Пеленг маркера четкий. Старшая заподозрила «клопа» в часах, велела убрать их от звука.
— Продолжайте следить, — спокойно отозвался профессор. — Телефоны на контроле? вы проверили?
— Все нормально.
Метка датчика Радио-3 задвигалась по план-схеме Мунхита на экране; началась телефонная война.
Утренние колебания отпустили Марсель, в ней окрепла решимость — спасибо Лоле! — теперь она была готова к любым потрясениям; она не одна, общая цель сплотила троицу в единый отряд. Сколько еще впереди неожиданностей? кто знает! но на улице, под ярким, солнечным, голубым небом преграды перестали казаться роковыми. Даже напоминание о реаниматорах (в виде восьмисот талеров с телефонной тумбочки и из кармана пальто Марсель) стало поводом для беспечной болтовни.