Именем человечества
Шрифт:
– Постой, постой! Когда ждать-то ее?
– Часов так в пять, в шесть. Да ты только не говори ей об этой глупости...
– Какой глупости?
– Ну, что я собирался жениться, и все эти письма, телеграммы... А у тебя что, и штепселя здесь нет? Куда же я подключу свою счетную машинку? Придется перенести стол в спальню, ты не возражаешь? Или нет, я видел, у тебя был удлинитель... Вот-вот, этого вполне достаточно, спасибо, папа. И пока не забыл – я заказал торт в ресторане, напомни мне. А вино поставь в холодильник. Итак, если масса нейтрино... – он включил счетную машинку, забегал пальцами по клавишам, потом начал быстро набрасывать какие-то формулы.
Зорин с минуту смотрел на его сосредоточенное лицо, съехавший на сторону галстук, непонятные символы, покрывшие уже почти весь лист бумаги, потом поднял с полу брошенные им свертки и, пройдя на кухню, прикрыл за собой дверь.
Да, это были люди совсем другого времени, другого мира. Но ему ли, Зорину, судить, лучше или хуже они их, уходящего поколения...
Он снова взглянул через стеклянную дверь на работающего сына. Тот уже сбросил галстук, расстегнул ворот рубахи. Волосы его упали на потный лоб, пальцы, сжимавшие карандаш, побелели от напряжения. А глаза светились счастьем.
Что двигало им сейчас? Сознание долга перед своим народом, своей страной? Тщеславие молодого ученого, только что вступающего в жизнь? Мысли о той, чей портрет стоял перед его глазами? Или все это вместе взятое, помноженное на молодой задор и молодую удаль, о которой он, Зорин, не мог уже и мечтать?
Он вышел на балкон и, отыскав глазами далекий серпантин, по которому поднимались когда-то они вдвоем с Тропининой, попытался вызвать в памяти ощущения тех счастливых дней. И не смог. Он понял: больше такие дни не повторятся...
Семнадцатому от первого
Еще раз удостоверьтесь, что диск и бумаги Странника остались в Вормалее. Соображения на этот счет, изложенные в вашем последнем донесении, не убедительны. Если ваша версия окажется все-таки верной, продолжайте поиски тайника и ждите возвращения Странника или его посыльного (скорее всего, посыльного) в Вормалее. По возвращении Странника (или его посыльного) сделайте все возможное для захвата диска и бумаг в соответствии с нашей прежней инструкцией. Предупреждаем – это последняя возможность искупить ваши промахи. Если в дело вступят официальные власти и захват диска и бумаг окажется абсолютно невозможным, уничтожьте то и другое любыми средствами.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
– Иван! Что это Степанова собака всю ночь выла? Вон и теперь, слышишь? – покосилась на окно соседка Силкина, Мария.
– Я сам глаз не сомкнул. Воет, как по покойнику.
Разве пойти взглянуть?
– Иди, иди! Не случилось ли что со Степаном?.. Иван слез с печи и, всунув босые ноги в сапоги, покряхтывая, вышел из избы.
– Не дай-то бог! – перекрестилась Мария и принялась
растапливать печь.
Вой собаки смолк. Но уже через минуту дверь громко хлопнула, и в избу, грохоча сапогами, влетел муж:
– Беда, Мария! У Степана в избе – все вверх дном. А самого – нигде. И собака его так в лес и тащит. Не иначе, как порешили старика.
У Марии вывалился ухват из рук:
– Типун тебе на язык! Так уж и порешили!
– Ну, порешили не порешили, а что-то случилось со
Степаном.
– Что же делать-то, отец?
– Что делать? Идти, куда собака зовет, Собирайся
скорее!
– Так у меня печь. Блины вон подходят.
– Туши печь! Какие блины? Пошли-пошли
– Сейчас, старый, сейчас, – Мария заметалась по избе. – И куда у меня все запропастилось?
– Да чего тебе надо-то?
– Одеться надо. И ты оденься. Не в сапогах же на босу ногу пойдешь. На вот! – бросила она ему портянки.
– И вечно ты... – заворчал Иван, но тщательно обулся и, надев пиджак и кепку, вышел вслед за женой.
Дружок ждал у самого крыльца, и не успели они выйти за ворота, как он громко взвизгнул и, непрерывно оглядываясь, припустил к лесу. Старики двинулись за ним. Пересекли небольшой овраг, прошли с полкилометра сплошной чащей, обошли подсохшее болотце и увидели, как собака с лаем бросилась под старую ель. Иван полез за ней. Мария, истово крестясь, прислонилась к поваленной лесине.
– Здесь, Мария, – послышалось из-под ели. – Здесь лежит!
– Убитый?!
– Нет, кажись, дышит. Да, дышит. Кто ж его так?.4 Иван выполз из-под ели, отер пот с лица:
– Ну вот что, Мария, беги в больницу, сзывай людей. А я тут побуду.
– Да как я одна-то? Чай боязно...
– Ну! – прикрикнул на нее Иван. – Сказано, беги! Тут до дороги – рукой подать, это мы прямиком перли..
– Бегу, бегу, старый.
2
А на другой день, утром, к ним заявился незнакомый молодой парень в промасленной спецовке:
– Здравствуйте, хозяева. Где ваш сосед Степан Силкин?
– А почто он тебе, наш сосед? – свесился с печи Иван.
– Трешницу я занял у него на прошлой неделе в магазине, отдать надо.
– Так нешто ты не слышал? Несчастье с ним!
– Что такое?
– Прибили его сильно и хату разграбили.
– Что вы говорите?! Так где он теперь?
– В больнице, где же еще? 1 – В тяжелом состоянии?
– Куда уж тяжелее. В себя не приходит.
– А он заявил в милицию или еще куда-нибудь, что с ним случилось?
– Только ему и заявлять! Говорят тебе, в себя не приходит человек.
– Так могли другие заявить.
– Кто другие? Я вот хотела баба говорит, не лезь не в свое дело.
– Вообще-то верно, – согласился парень. – Милиция, она затаскает. Ну, а родственникам, близким его сообщи ли об этом несчастье?
– Некому и сообщить. Один сын у него где-то в городе, так никто адреса не знает.
– Вот беда-то! Ну, ладно, простите, что побеспокоил.
– Ничо! Бывай здоров, Чалый вышел на улицу: