Именем Ея Величества

Дружинин Владимир Николаевич

— Александр… Плохо…

Бледна смертельно, брови черноты страшной… Согнутая спина Блументроста [5] в углу — эскулап не обернулся, размешивает что-то, кивая седой головой.

Ночью случилось… Никогда так не мучился — криком кричал, рвал простыню. Теперь, проглотив чрезвычайную дозу успокоительного, дремлет. Надолго ли? Лекарь утешает — кризис, последняя вспышка болезни. Расстроен немец, обвислые щёки студенисто дрожат.

— Урина [6] … Спазм…

5

Блументрост (Блюментрост)

Лаврентий Лаврентьевич (1692–1755) — лейб-медик Петра I. В 1724 г. Пётр утвердил проект учреждения Академии наук, составленный Блументростом и Шумахером. 21 декабря 1725 г. Екатерина I назначила Блументроста первым президентом Академии наук.

6

Здесь: болезнь почек.

Тянуло бранью шарахнуть, оборвать непонятную латынь, но не моги! Обомлеет учёный человек, опрокинет посудину, прольёт целительный декохт.

За дверью раздался стон. Вошли, слуга внёс свечи. Пётр лежал на спине, огромное тело содрогалось, кулаки утюжили одеяло.

Многажды бывал тут губернатор, но ни разу не заставал царя в постели. Ёкнуло сердце… Письменный стол заставлен докторскими склянками и посреди них, подмяв какое-то прерванное писанье, большой кувшин с водой, — должно, олонецкой марциальной [7] . Средством от всех недугов считает её государь и пьёт без меры.

7

Первый в России бальнеологический и грязевый курорт Марциальные Воды был открыт в 1719 г. близ г. Олонец.

Камрат встал во фрунт.

— Здравствуй, фатер! [8]

Царь смотрит и молчит. Кажется, удивил пехотинец, явившийся будто прямо из боя.

— Подойди! — услышал князь наконец.

Слабая улыбка смягчила лицо, напрягшееся от боли. Зовёт без гнева, ласково даже… Знать, нужен камрат.

Хуже день ото дня больному.

Медики сыплют латынью ободряюще, сулят скорую поправку. Люди не верят им — верят Петру. Он то принимает посудину со снадобьем, то оземь бьёт и пользует себя водой олонецкого источника. О смерти не говорит, запрещает и думать о ней — запрет растворён в воздухе дворца.

8

Отец (от нем. Vater).

Чуть отпустит боль — требует новостей. Устремляясь в будущее, кладёт перед собой карту, вместе с капитаном Берингом бросает якорь у берегов Нового Света. Экспедиция готова? Скоро тронется в путь? К чести российской узнать, точно ли Азия соединяется с Америкой.

Повеленье в Архангельск купцу Баженину [9] не забыли отправить? Три корабля строить ему, три бота, восемнадцать шлюпок и отбыть весной на Грумант, иначе именуемый Шпицберген, осмотреть оный остров ради могущих быть выгод.

9

Баженины — старинный купеческий род. Осип Андреевич и Фёдор Андреевич Баженины — известные купцы, судостроители. Пётр I разрешил им заниматься кораблестроением, и они построили первую верфь в Вавчуге в 1700 г.

Флаг российский видится царю в гавани Мадагаскара, на острове Тобаго, что у материка Южной Америки. Недурно бы заселить русскими сие бывшее курляндское владение. Плывут корабли в те полуденные широты. Отчего нету известий?

Нетерпеливо ожидает государь рапорта из армии, действующей в Персии. Утвердился ли на троне шах, запросивший помощи, обезврежен ли наглый претендент-афганец? Спокойно ли на Балтике? Строение судов в Адмиралтействе, поди, замешкалось без монаршего глаза. Каков порядок в столице, чисто ли, довольно ли подвезено разных припасов.

Лабазники, алтынные души, обманывают народ. Губернатору проверять, наказывать ослушников строго.

Рука Петра ещё держит перо, да будет ведомо пекарям, какой полагается припёк — «из пуда ржаной муки хлебов пуд двадцать фунтов, из пшеничной муки саек пуд восемь фунтов, кренделей пуд четыре фунта».

Данилыч выслушал, необъятная его память надёжна. Подлетает к рынку в пароконных санях внезапно, щупает хлебы, пробует, выспрашивает жалобщиков, смотрителей. Потом у постели Петра с нарочитой бойкостью докладывает.

— Фатер родной… Булочник-ирод калачом потчует… Шалишь, говорю, этот для ревизора приготовил. Подай тот, с полки!

Может, вернулись прежние времена теснейшего приятельства? Нет, отеческим «херценскинд», сиречь дитя сердца, император не осчастливил. Этого не вымолишь. Бессильна и Царица — неизменный ходатай. Ожесточился Пётр в последние годы, повторял всё чаще: «всяк человек ложь». Преступникам, вон, объявлена амнистия во здравие его величества, а ему — первому вельможе, вернейшему из верных, ему, подследственному, прощенья нет [10] .

10

В 1714 г. по доносу была назначена комиссия, расследовавшая злоупотребления Меншикова, далее, в 1720 г., почепское дело стало предметом разбирательства в Сенате и в специальной комиссии. В 1722–1723 гг. Петру стали известны факты такого взяточничества Меншикова и захвата казённой собственности, что он уже не относился с прежним доверием к нему и сместил его с должности президента Военной коллегии. Следствие по делу Меншикова велось до смерти Петра I и прекратилось при Екатерине.

Счастье, что оставлен во дворце. Когда идёт в свои покои, враги прячут досаду, ярость. Много месяцев жильё это было недоступно для фаворита. Шипят — снова втёрся, выскочка…

Устроился князь по-домашнему, при нём слуга, адъютант. Фронтовая униформа снята, одет наряднее, но и не слишком броско, шитьё кафтана скромное, тонкой серебряной струйкой. Зеркало — ментор взыскательный, советует расправить плечи, вид сохранять бравый, назло невзгодам.

Тяжко царю, боли мешают спать. Князь проводит ночи возле него, с Екатериной, с ближними вельможами, но редко один. А хочется… Все мешают ему. Лекарей он бы выгнал. Где снадобье из желудка сороки, которое государь ценил когда-то? Почему не испробуют?

Однажды после жестокого приступа, исторгавшего стоны, крик, страдалец произнёс:

— Вот что есть человек… Несчастное животное.

Обида звучала — на Создателя, на хрупкость телесного естества. Александр Данилович сам стонал порой, сам ощущал недуг, разрывавший внутренности.

Царицу он понимает — страшно ей. Бродит зарёванная, неубранная, но нельзя же хоронить мужа заживо. Сердят и царевны — утром они прибегают одетые кое-как, Елизавета никак не упрячет прелести свои. Вечером нафуфырена девка сверх меры. Данилыч ткнул пальцем в щедрое декольте — бал здесь нешто?! Ветер в голове у неё. Впрочем, эта огорчена искренне — любит отца.

Анна бывает реже. Несёт причёску французскую, башню чуть не до потолка.

Жених её, Карл Фридрих, даром что герцог Голштинии — ни стати, ни обхожденья. Развязен, оттирает старших, прёт вперёд кабаном. Пьян, что ли? Князь осадил.

— Негоже этак.

И сквозь зубы Анне:

— Переведи стоеросу!

Силком выдают царевну. Ох, кудахчут вокруг герцога придворные и первая — Екатерина! Ещё бы — наследник шведского престола, добыча для русской державы важная.

Взойдёт ли — вот вопрос…