Именем Федерации!

Резников Леонид

И вправду, калитка от легкого толчка отворилась, и отец Ансельм вздохнул с облегчением.

– Твоя неоценимая помощь следствию обязательно зачтется тебе, дочь моя, – напыщенно произнес он и шагнул во двор. – Не понимаю, зачем приделывать ручку, если калитку нужно толкать?

– Может быть, чтобы закрывать ее? – предположил стражник.

Монах одарил его гневным взглядом, и стражник заткнулся, вцепившись обеими руками в копье и втянув голову в плечи.

– Следуй за мной и не рассуждай! И вы двое – тоже.

Но лишь сделав шаг через порог, монах

застыл. Глаза его округлились, а нижняя челюсть удобно устроилась на рыхлой груди. Двор оказался больше раз эдак в десять, чем казалось снаружи, а вместо одноэтажной халупы возвышался роскошный двухэтажный каменный дом с широкими окнами, красной черепичной крышей и флюгером в виде пускающего стрелу Купидона. Но это было еще не все. Если за воротами вступала в свои права поздняя осень, то во дворе дома Корнелиуса царило лето и вовсю светило солнце. Ночью! Сад, начинавшийся почти от самой калитки, сплошь зарос диковинными деревьями, которых отец Ансельм никогда в жизни не видывал. Ухоженные клумбы покрывали цветы всевозможных расцветок, образуя хитросплетения ярких узоров, а у одной из клумб стояла… нагая девушка и поливала цветы из лейки. Другая сидела рядом на корточках и пропалывала клумбу. Та, что была с лейкой, обернулась к калитке, мило улыбнулась и помахала монаху ручкой.

Отец Ансельм сильно зажмурился, схватился за сердце и покачнулся, но его поддержал стражник.

– Дьявольское наваждение! – пробормотал отец Ансельм и мелко закрестился. Затем дрожащей рукой перекрестил сад и осторожно приоткрыл один глаз.

Сад не изменился. Бесстыдницы тоже никуда не делись, только теперь уже обе стояли с лейками, казавшимися бездонными.

– Мням, – сказал охранник за спиной отца Ансельма, и монах пришел в себя.

– Закрыть глаза, всем закрыть глаза! – гаркнул он, прикрыв лицо ладонью.

– Нам тоже? – спросила одна из девушек.

– Н-нет, то есть… – пробормотал смущенный монах и посмотрел меж пальцев, но тут же вновь отгородился от непотребного зрелища. – Разврат! Ты и… женщина, – бросил он охраннику, топтавшемуся у калитки, – оставайтесь здесь. А ты, – монах дал знак другому охраннику, – следуй за мной.

– А мы? – спросили девушки, опуская лейки.

– Изыди, сатанинское отродье! – гаркнул в ответ отец Ансельм.

– Фи! – сказали девушки и, покачивая бедрами и налитыми грудями, скрылись за деревьями.

– Уф-ф, – заулыбался монах, что все так хорошо разрешилось, и заторопился к дому – кто знает, сколько здесь бродит этих обольстительных исчадий ада.

Но не успел он подняться на порог дома, как входная дверь сама собой распахнулась, и навстречу монаху вышел бодрый старикашка в черной в красную полоску хламиде и высоком колпаке с кисточкой наверху. Отец Ансельм долго разглядывал колпак, показавшийся ему совершенно дурацким, потом опустил глаза и впился взглядом в подвижное костистое лицо мага. Тонкогубый рот, чуть оттопыренные уши, острый нос и черная, с проседью борода – не очень длинная, но пышная. Пусть отец Ансельм до этого момента ни разу в жизни не видел Корнелиуса, но старикашка не мог быть никем иным. Святого отца постигло разочарование. Он полагал, что столь сильный маг должен иметь более внушительную внешность.

– Про… грм-м, – прочистил горло монах. – Корнелиус, проклятый колдун и еретик, ты обвиняешься в…

– Во-первых, обойдемся без оскорблений. – У мага оказался приятный, мягкий баритон. – Я же не обзывал вас, скажем, гнусной канцелярской крысой?

– Но… – опешил отец Ансельм.

– А во-вторых, пройдем в дом и там спокойно побеседуем.

– Вести задушевные беседы с вероотступником и колдуном? – взорвался монах. – У которого по саду гуляют, – прости Господи! – голые ведьмы, и светит солнце?

– Разве солнечный свет тоже уже под запретом?

– Н-нет, – растерялся святой отец, но быстро взял себя в руки. – Но не ночью же!

– Если вам больше по душе ночь, сырость и холод, я могу устроить их специально для вас, – пожал плечами маг.

– Нет, нет, – поежился отец Ансельм от воспоминаний о холоде и дожде. – Меня вполне устраивают солнце и тепло.

– Прекрасно! Что же касательно девушек, то они вовсе не ведьмы, а, скорее, грациозные символы красоты природы, всего сущего и отрицания лжи. – Корнелиус развел пальцы на правой руке, будто показывал распускающийся цветок. – И часть моего великолепного сада. Он великолепен, не правда ли?

– Сатанинское наваждение! – прорычал отец Ансельм. – Блуд!

– Не более сатанинское, чем ваша святая инквизиция. Между прочим, Адам и Ева в райском саду тоже не имели одежд. Помните, в святом писании: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились».

– Разврат! – Отец Ансельм уже не мог остановиться.

– Вам, конечно, виднее, – хмыкнул маг. – Но с моей точки зрения, лучше уж милые грациозные нагие создания, чем лысое злобное, клацающее зубами чучело в сутане. Между прочим, твой стражник, кажется, со мной согласен.

Стражник и вправду вытянул шею в попытке разглядеть бесстыжих прелестниц меж деревьев, но девушки, к его глубокому сожалению, не появлялись. Отец Ансельм нахмурился и ткнул стражника локтем в бок.

– А? – опомнился тот, едва не выронив копье.

– Стой здесь! – приказал монах и, подобрав сутану, взошел по лестнице. – Пошли поговорим, – недовольно буркнул он магу.

– Давно бы так, – кивнул Корнелиус и первым вошел в двери. Отец Ансельм перекрестился, вздохнул и последовал за хозяином в дом.

– Послушай, почему ты их не оденешь?

– Кого?

– Да женщин своих, кого же еще?!

– Они не хотят, не привыкли.

– Как так?

– Очень просто. Одна была кошкой, которая не хотела ловить мышей и вечно таскала сметану; другая – вредной собакой, что вечно путаются под ногами и норовят тяпнуть за щиколотку. Вот я и обратил их в людей. Какая-никакая, а польза от них есть.

– Услаждаешь взор и тешишь плоть? – скривил лицо в ехидной улыбке монах.

– Кто о чем, а вшивый о бане, – покачал головой Корнелиус. – Они ухаживают за садом и домом, готовят еду, читают мне и поют.