Именем Федерации!
Шрифт:
Два бледных, едва заметных в неистовом свете звезды луча сорвались с носовых излучателей и унеслись к планете, наперерез контейнеровозу.
– Есть попадание! – доложил оператор защиты. – Два камня вдребезги.
– Но «бегемот» не уклоняется! – пожевал губами командир.
– Бегемот? Почему бегемот? – обернулся к Гемму Пурвис.
– Невольная ассоциация. Не отвлекайся… А, вижу, уходит вправо. Мел, разгон!
– Есть!
Тяжелый крейсер рванулся вперед, пожирая расстояние десятками тысяч миль в секунду.
– Все, он наш! – торжествовал Гемм, наблюдая, как контейнеровоз торопливо, по крутой дуге пытается вернуться в район планеты и скрыться за ней. – Только не упустите.
– Есть расчет точки встречи! Пошла коррекция курса, – доложил Хан.
– Готовлю гравиловушки, – вклинился Святов.
– Пальни-ка чуть левее, по во-он той глыбе, – подсказал Пурвис. – Чтоб уж наверняка отошли от планеты.
– Без проблем.
Святов выстрелил, и еще одно облако осколков вспыхнуло совсем рядом с контейнеровозом. Спейсер ускорился и начал сход с орбиты.
– Все, не трогайте его – он наш, – сказал Хан.
Гемм только нетерпеливо побарабанил пальцами по подлокотнику, следя за параметрами сближения с чужим кораблем.
– Вот черт, что это?! – воскликнул Хан.
Со стороны Альбирео В вынесся ослепительный луч, прошелся по рою камней, разметав их, прошил насквозь сухогруз, словно раскаленная спица масло, и понесся к крейсеру.
Автоматика крейсера почему-то не отреагировала на опасность, и Гемм запоздало дал команду корабельному мозгу отвести крейсер с траектории неизвестного луча или снаряда, но не успел. Полыхнула полевая защита, тяжелый крейсер вздрогну от носа до кормы, будто налетел на препятствие, и людей выбросило из кресел. Свет в рубке погас.
– Корнелиус? – тихонько позвал отец Ансельм, вглядываясь в густую тьму. Теперь она не казалась абсолютной, и не было больше вспышек света и бешеного вращения. Зато монах вновь ощущал свой вес, и выходило, что полет в неизвестность закончился. – Колдун, ты здесь?
– Да здесь я, здесь. Где же мне еще быть? – завозился Корнелиус совсем рядом. – Чтоб тебя черти побрали – никакого покоя!
– Не богохульствуй! – выкрикнул святой отец, но сразу успокоился – сейчас важнее было понять, куда их занесло. – Ответь, почему так темно?
– Потому что сюда не проникает свет, – буркнул маг. – Разве не ясно?
– Выходит, мы угодили в подземелье? – поежился отец Ансельм, вдруг вспомнив о сырых, холодных подвалах, где томились заключенные в ожидании Святого Суда. Неужели?.. Нет, этого не может быть! Чтобы его, святого отца – инквизитора заточили в темницу… – Ты чего не отвечаешь?
– Потому что ты мне надоел со своими глупыми вопросами, – буркнул Корнелиус. – Не знаю! Такой ответ устраивает тебя?
– Нет, на подземелье не похоже – здесь тепло, и пол вовсе не каменный. – Отец Ансельм долго водил пальцами по полу, пытаясь определить, чем он укрыт. – Похоже на каучук – мне приходилось видеть это удивительное вещество из сока одного дерева.
– Да-да, я знаю. Гевея, – раздраженно отозвался маг. – Ты можешь мне не мешать, монах?
– Мешать? Здесь? Чем же ты занят, о светоч мудрости? Верно, размышляешь о бытие и высших материях.
– Я размышляю о том, куда мы попали, и как нам отсюда выбраться! Поэтому умоляю тебя, помолчи и дай мне сосредоточиться.
Вдруг вспыхнул свет – неяркий и красноватый. Отец Ансельм вздрогнул и зажмурил глаза.
– Невероятно! – сказал Корнелиус и зашуршал одеждами.
– Что, что такое? – взволнованно воскликнул святой отец, приоткрыл глаза и обвел взглядом помещение.
Увиденное поразило монаха настолько, что он на некоторое время лишился дара речи.
Это было огромное помещение, похожее на склады, с серыми, матовыми и гладкими стенами. И совершенно не ясно, из какого материала они сложены. Но что не камень или дерево – это уж точно. Упругий пол оказался черного цвета, в мелкую рябь, какую можно увидеть на песчаных пляжах. Но самыми удивительными были трехэтажные полки от пола до потолка, тянувшиеся в три ряда к самой дальней стене. На полках, сделанных из белого металла, разместились ящики, железные банки, разные блестящие и неблестящие штуковины всевозможных размеров и форм. Среди разнообразных штуковин отец Ансельм заметил непонятный инструмент, почему-то напомнивший ему о пыточной камере. Воспоминание было не из приятных.
Монах перекрестился, с трудом поднялся с пола и приблизился к магу. Тот уже деловито шуровал на полках, ощупывал ящики, брал в руки разные предметы странной формы и неизвестного назначения, вертел их и едва ли не обнюхивал.
– Что это? – спросил отец Ансельм.
– Не знаю.
– Не знаешь? О великий ученый, тебе неведомы сии предметы? – съехидничал монах.
– Да, я впервые их вижу, – не стал связываться со святым отцом Корнелиус.
– Но я полагал, ты разобрался, куда мы попали.
Страх немного отпустил отца Ансельма, и он, заложив руки за спину, прошелся вдоль полок.
– Святой крест! – вдруг воскликнул он и протянул пальцы к серебристой металлической крестовине, выкованной из круглых палочек с утолщениями на концах и шестиугольными дырочками в них. Крест был, конечно, не совсем крестом, неправильный, а шестиугольные отверстия сильно смутили отца Ансельма.
– Что ты там нашел? – заинтересовался Корнелиус и приблизился к монаху. – Забавная штуковина. Но лучше положи ее на место.
– Почему? – Отцу Ансельму вовсе не хотелось расставаться с диковинной вещью, и он прижал ее к груди.
– Потому что она может оказаться чем угодно.
– Она не может быть ничем другим, кроме креста! – упрямо вскинул подбородок монах. – По крайней мере, мы теперь знаем, что здесь живут не безбожники вроде тебя, колдун.
– Ну-ну, – покачал головой Корнелиус, криво улыбнулся и повел рукой. – А как же, в таком случае, ты объяснишь все остальное?
– То не мое дело! – фыркнул святой отец. – Если Господу было угодно создать такое помещение и наполнить его всякой всячиной…