Шрифт:
Глава 1
– Пошла прочь, псина!
Отец Ансельм приподнял сутану и с отвращением отпихнул ногой ластящуюся к нему бездомную собаку – грязную, со свалявшейся шерстью и нахальную, как нищие попрошайки. Хотя нет, те будут понахальнее. Собака поджала хвост и, оглядываясь и жалобно поскуливая, припустила прочь вдоль немощеной улицы бедного района, размытой недавним ливнем.
– Э-э, – поморщился отец Ансельм, задирая сутану еще выше и опуская худую ногу. Мерзкая грязь чавкнула. – За что мне это наказание, Господи?
– А ну, посторонись! – гаркнул левый из стражников, сопровождавших священника, и отстранил копьем троих нищих. Двое поспешно отбежали и скрылись за углом ближайшей хижины, но женщина, облаченная в сущее рванье, пригнулась и скользнула к монаху.
– О святой отец! – воскликнул она, падая на колени и умоляюще протягивая руки.
Отец Ансельм отшатнулся, однако заметив наблюдавших за ним из подворотни еще двух оборванцев, жестом остановил кинувшихся было к нищенке стражников.
– Что тебе, дочь моя? – скроил брезгливо-скорбную мину отец Ансельм, оглядывая заляпанную грязью полу новенькой сутаны.
– Благословите!
– Но почему я? У вас есть свой священник.
Святому отцу вовсе не хотелось касаться жирных, свалявшихся волос женщины. Да и бледное, одутловатое, перепачканное сажей лицо не внушало ему доверия – вдруг какая заразная.
– Но вы святее! – выпалила женщина.
– Хм-м, – с этим отец Ансельм не мог не согласиться. Подумав, он осенил нищенку крестным знамением и не без колебаний возложил ладонь на ее голову. – Да прибудет с тобой Господь, дочь моя! Иди и не греши.
– Благодарю, святой отец! – восторженно взвыла нищенка, падая ниц. Брызнула жидкая грязь, и на сутане появилось несколько новых пятен.
– Ну, все, все, – отступил отец Ансельм, незаметно отерев ладонь о сутану. – Скажи мне, женщина, не знаешь ли ты, где находится дом колдуна Корнелиуса?
– Который заговаривает бородавки и лечит бесплодие? – подняла голову нищенка.
– Он еще и бесплодие лечит? – вскинул жидкие брови отец Ансельм.
– Да-да!
– И как, успешно?
– Очень! Жена Руфуса вот-вот родит, и еще три беременны.
– Хм-м, – лицо отца Ансельма посуровело. – И как же он их… лечит?
– Они не говорят, святой отец. Лекарь…
– Колдун, – мягко поправил нищенку отец Ансельм.
– Вот я и говорю: лекарь Корнелиус предупредил их, что если они обмолвятся об этом, то лечение пойдет насмарку.
– Занятно! Пойдешь с нами.
– З-зачем? – Нищенка начала отползать на коленях, но стражник преградил ей дорогу.
– Ты свидетель грязных дел Корнелиуса. Дашь показания в суде, – криво усмехнулся отец Ансельм.
– Но я не лечилась у него!
– Неважно, – отмахнулся монах и поднял глаза на стражников. – Возьмите ее, святой суд желает допросить эту несчастную.
– Пощадите! – застонала женщина.
– Молчи, дура. – Стражник в сверкающих кирасе и морионе и высоких сапогах, на которые отец Ансельм уже всю дорогу поглядывал с завистью, рывком поднял нищенку на ноги. – Тебе оказана великая честь!
– Разве? – засомневалась женщина.
– Истинно так. Проклятый еретик должен понести заслуженную кару.
Отец Ансельм смиренно сложил руки и уставился в затянутое тяжелыми тучами небо – вот-вот мог разразиться новый ливень. Подумав о ливне, монах подобрал сутану и заспешил дальше.
– Заодно покажешь, где живет – хе-хе! – лекарь, – бросил он через плечо.
Стражник подтолкнул нищенку в спину, и та побежала за святым отцом, все время оборачиваясь на подворотню, откуда появилась. Двоих ее товарищей и след простыл.
Дом мага обнаружился не без труда – то ли нищенка с перепугу что-то все время путала и долго водила всех кругами, то ли место, где жил Корнелиус, и в самом деле было заколдовано и постоянно ускользало от отца Ансельма. Но, как бы там ни было, а когда монах, едва сдерживающий рвавшуюся наружу ярость, собрался призвать на голову нищенки все известные ему кары небесные, дом вдруг возник перед самым его носом. И было непонятно, как отец Ансельм не заметил дома раньше.
Впрочем, в том не было ничего удивительного, если учесть, что на улице уже порядком стемнело, тусклый фонарь в руках одного из стражников давал слишком мало света, а сам дом выглядел настолько неказистым, что вряд ли можно было предположить, будто в нем проживает известный на всю округу маг. Высокий, чуть покосившийся, но еще крепкий деревянный забор окружал скромных размеров халупу с соломенной крышей и кривой печной трубой. А узкая калитка, выкрашенная в неопределенный цвет, с простенькой медной ручкой в виде кольца, пряталась в кустах ежевики.
– Наконец-то! – в сердцах воскликнул отец Ансельм, торопливым шагом приблизившись к калитке.
Смерив ее взглядом, он взялся за кольцо и решительно потянул на себя; калитка не поддалась. Монах потянул сильнее, но результат оказался тем же. Тогда отец Ансельм дернул за кольцо изо всех сил.
– Чтоб тебя! – воскликнул он, утер рукавом со лба испарину и повернулся к стражнику, мявшемуся неподалеку. – Ты, открой!
Скучающий стражник с радостью взялся за порученную ему ответственную работу, но в борьбе с калиткой достиг не более монаха, проявлявшего все большее нетерпение из-за непредвиденной задержки. К тому же начал моросить мелкий дождик, сутана намокла, и отец Ансельм порядком озяб. А между тем грохот, производимый стражником, поднял на ноги половину трущоб, и маг, разумеется, не мог не слышать, что к нему кто-то пожаловал. И тем не менее Корнелиус не спешил открыть гостям.
– Какая неслыханная наглость! – воскликнул отец Ансельм, мелко подрагивая всем телом. – Почему он не открывает?
– Не могу знать, ваше преосвященство! – вытянулся стражник с фонарем.
– Ломайте дверь! – дал отмашку монах.
– Святой отец? – Нищенка осторожно подергала отца Ансельма за рукав.
– Ну что тебе? – грозно сверкнул глазами монах.
– Вообще-то дверь открывается внутрь… – сказала нищенка и изобразила подобие льстивой улыбки.
От вида гнилых зубов и дурного запаха изо рта монаха передернуло. Он брезгливо выдернул рукав из грязных пальцев и оттолкнул стражника, выламывающего кольцо копьем.