Именем закона. Сборник № 3
Шрифт:
Дверь, еще дверь, она не заперта. Похоже на комнату отдыха. Диван, стол, лампа, цветной телевизор, плейер… А ну-ка…
Включаю телевизор, плейер, на экране полосы, но вот…
Не верю глазам своим. Такого не может быть…
Двое в серых халатах опускают в ванну (очень похоже, только сверху крышка из прозрачного материала) безжизненное тело. Кажется, это девушка, девочка совсем… Что-то мешает мне, сказывается напряжение, страх (я ведь боюсь, чего там…). Вот: она голая. Ее аккуратно кладут, накрывают прозрачной крышкой, пускают воду из крана.
Всякое
Крышка поднята. Один из «серых» макает палец в «воду» и подносит к носу. Потом кивает, второй нажимает на рычаг. Вода медленно уходит, закручиваясь в воронку. Как в заурядной ванне во время заурядного купания. А девочки нет. Нда… Они здесь не шутят…
Выключил телевизор, плейер, оглянулся — кажется, в стене шкаф. Так и есть. Одежда. Летняя — пиджак, брюки, рубашка, галстук, туфли и белые носки (рашн денди, хм…). В карманах — пусто. Неужели нет удостоверения? Как же я выйду? Так… Милая Нина, тебе бы появиться. В самый раз…
Никого. Я, наверное, потерял контакт с нею. А это что? На столе — глянцевый прямоугольник с фотографией и аббревиатурами, шестиугольная давленая печать. Лицо заурядного продавца мороженым. Ванюков Петр Петрович. Простое русское имя. Как у нас «Джон». Каждый четвертый носит такое. Я похож на него. И я выйду с этим удостоверением.
Да? Вглядываюсь. Нос — картофелиной. Глаза сидят глубоко, их даже не видно. На вид лет тридцать, но лыс, как будто шестьдесят. Противен до одури. Рожа. Я же всегда считал себя вполне симпатичным.
А вот и зеркало. Оно укреплено на обратной стороне двери. Нет. Я не похож на него.
И охрана внизу сцапает меня мгновенно…
Возвращаюсь в операционную. Ванюков лежит в той же позе — мертв бесповоротно. Интересно, зачем они хотели вкатить мне столько жидкости, ведь достаточно капли? Здесь что-то не то…
Дверь, кодовый замок, его не открыть, а хотелось бы… Очень бы хотелось.
Нужен скользящий свет. Он позволяет оттренированному глазу заметить на поверхности кнопок следы жира от пальцев.
Наклоняю и поворачиваю настольную лампу, включаю, есть косой свет! И следы пальцев видны достаточно хорошо. Теперь нужно найти последовательность включений.
Это удается на 4-й раз. Дверь мягко сдвигается с места, и я застываю на пороге…
«Ванна», или как там ее называть. Никель, рычаги, кнопки и прозрачная крышка… Решение приходит мгновенно. Поднимаю «оператора», опускаю в ванну. Что-то удерживает: нужно открыть кран, но я словно ожидаю чего-то…
Он умер от капли.
А мне хотел вкатить полный шприц.
Почему?
А если… От страшной мысли перехватывает дыхание. Капля убивает. Но она не позволит телу раствориться, исчезнуть. Видимо, эта жидкость не только убивает, но и, соединяясь с «водой», растворяет тело — мягкие ткани, кости, волосы…
Нужен полный шприц. Глаз выхватывает из обилия деталей дверцу, похожую на сейф. Здесь такой же кодовый замок.
Снова косой свет, поиски?
Но ведь они —
Код тот же? Нажимаю кнопки — так и есть. Самоуверенность — основополагающие признаки любой диктатуры, которая, опираясь на насилие, не связывает себя никакими законами и нормами морали. Но склонна обвинять в этом весь остальной мир…
Запаянные флаконы, розовый цвет, вот оно…
И здесь я слышу неясный, вроде бы далекий пока шум. И голос Нины — глубоко-глубоко внутри, он словно идет ко мне из центра Вселенной.
Бегом в комнату отдыха. Моя одежда. Она небрежно брошена на пол. Подхватываю, возвращаюсь, лихорадочно (нет — спокойно и профессионально) раздеваю «товарища Ванюкова П. П.», стараюсь не коснуться розовой слизи. Через три минуты он в моей бывшей арестантской одежде. Его испачканный серый халат я швыряю на стул… Раз, два, три — я одет. Глянцевый прямоугольник на лацкане пиджака, и мне он почти впору…
Двери отворяются. На пороге двое. Взгляды спокойно-напряженные, мгновенно охватывают всю картину — разом, я это вижу профессионально.
Охрана…
Напрягаюсь, но внутри — обрыв, словно кабель, питающий мое естество, разъединили со мною, грешным. Чернота и полет в бездну (я думаю, что если бы мне удалось увидеть себя в этот миг со стороны, я остался бы доволен: усталый, равнодушно-вопросительный взгляд: ребята, вам чего?).
Они молча закрывают за собой двери. Мгновенно всаживаю «ему» в вену весь шприц. Удается с трудом, его вена сопротивляется, она мертва… Но — слава Богу… Шприц пуст. Набираю второй (в мертвом теле жидкость может не разойтись, эффект будет непредсказуем), вкалываю, нажимаю, идет, черт возьми…
Легко поднимаю обмякшее тело, он весит ерунду, фунтов сто восемьдесят, не более. Опускаю в ванну, закрываю крышкой, включаю «воду». Она покрывает его, и он, словно сахар в кипятке, исчезает почти мгновенно.
Теперь — уходить. Уходить, уходить, уходить… Дверь, коридор, поворот… Так, пост. Человек в форме. На плече — ремень короткоствольного «Калашникова», погоны и фуражка — полевые. МВД, КГБ, армия? Не знаю. Он мельком смотрит на мой лацкан с пропуском, качает (едва заметно) головой, и я прохожу. У них дело поставлено. А в поставленном деле ошибок не бывает… Еще пост, мимо — весело и радостно. Третий — препятствий нет. Через несколько шагов — транспарант: «Внимание, специальная проверка!»
Стоп. Здесь я не пройду. Нагулялся, парень…
…Кто-то уверенно берет меня за руку, но мне почему-то не хочется вздрагивать и умирать от страха. Ведь это — Нина, я просто знаю, что это она…
Мимо идут какие-то люди, они не обращают на нас ни малейшего внимания. На Нине белый халат, он очень идет ей. На лацкане — такой же, как и у меня, глянцевый прямоугольник с фотографией…
Комната, вторая, на окнах решетки, в глубине ночного окна яркий свет прожектора, его луч бежит вдоль тонкой проволочной сетки, натянутой под прозрачной решеткой ограды…