Именины сердца
Шрифт:
А болото – ну его в болото! Смерть Дуремарам!
В ответ я уверила ее, что я именно такой Дуремар и есть. В подтверждение застыла по стойке смирно и, приложив руку к сердцу, исполнила свой новый гимн.
– На болоте здорово не полетаешь, тем более, если тебя засосет внутрь, – заметила сестренка.
– Здесь тоже.
– Что ж, каждый сходит с ума по своему. Я голосую за Южную Африку. Эй, вы там, артисты-финансисты! Срочно требуется билет до Кейптауна! Плачу телом!
– Перестань! – злобно прошипела я.
– Ах, я забыла, – скорчила рожу Нора, – ты ведь у нас ханжа. Ханжа и пуристка.
– Хорошо хоть, что ты слова такие еще знаешь. Значит, не полностью деградировала. Не могу поверить, что ради увеселительной прогулки ты готова улечься под такую развалину.
– Под развалину? – возмутилась Нора. – Он же – ваш верховный вождь. И, если я правильно поняла, имеет ваш профсоюз во все дыры.
– И что с того? – с вызовом спросила я. – Даже если так?.. То есть, что значит
"во все дыры"?! – спохватилась я. – Где ты нахваталась этой пошлятины?
– А как нужно говорить? – с подчеркнутой кротостью поинтересовалась она.
– ??,??????????????????????????????… вернее, что значит "имеет"?! Ты мне окончательно мозги запудрила. Обжуливает или обворовывает – вот чем он занимается.
– В общем, как бы это ни называлось, я хочу этим заниматься вместе с ним. Ты же трахнулась с этим мачо недоделанным. Причем, не ради увеселительной прогулки, а просто так. И он к тому же, вроде, женат. Что сказал бы наш папа-шахтер, узнав об этом?
– А я и не корчу из себя моралистку, – проговорила я. – Корчить из себя моралистку в моем положении – верх идиотизма. Разумеется, для достижения определенных целей приходится пошире расставить ноги, я сама здесь, у себя на тахте, это регулярно проделывала. Вот только вопрос в том, какие цели.
Последнюю фразу я произнесла с пафосом. Фердинанд в комнате зашевелился. Нора приложила палец к губам и кивнула в сторону двери.
– Какие же, если не секрет? – довольно громко спросила при этом она.
– Вырваться из замкнутого круга. А по сути – все из того же болота, хотя в результате оно засасывает все сильнее и сильнее. Все же у этого мачо, как ты выразилась, хотя бы нормальное телосложение. А у старикашки вместо тела – костюм от Валентино.
– Это важнее, – сказала сестра. – Когда ты наконец вылечишься от своего дурацкого романтизма? Наличие Валентино у ухажера позволяет надеяться, что что-то подобное появится и у тебя. А о чем говорит наличие бицепсов? О том, что их хозяин вышибет из тебя последние мозги? Значение имеет не само тело, а лишь возможности, которыми располагает его владелец. Тело – не самоцель. Если владелец дряхлого тела имеет возможность превратить мою жизнь в карнавал, я хочу такое тело. В смысле, хочу его владельца. Готова волочиться за ним повсюду, ублажать, уступать любым его сексуальным фантазиям. А умение стрелять по-македонски и прыгать с высоты, ломать челюсти, метать лассо и совершать другие подвиги Геракла меня не интересует. Следовательно, меня не интересует и тело, способное на все эти пакости.
– Значит, тебе нравится чувствовать себя продажной девкой? – уточнила я.
– Не только продажной, – сказала она с упоением, – но и получающей от этой продажности кайф. В этом смысле, чем уродливее мужское тело, тем лучше.
– ??????,?????????????????…
– Наш папа-шахтер? О, да! Иначе он пересчитал бы мне все ребра. А заодно и тебе, за твои поползновения выбраться из болота. Ведь он был помешан на чувстве собственного достоинства: завали его в штольне во время работы, он бы умер со словами "Интернационала" на устах.
– Такое было время, – сказала я.
– Но сейчас-то не такое. Сейчас с "Интернационалом" на устах можно только трахнуться с богатым старикашкой. И то в случае, если в прошлом он был партийным функционером и звуки "Интернационала" способны вызвать у него оргазм.
– Как бы то ни было, не смей так пренебрежительно отзываться об отце, иначе я тебе сама все ребра пересчитаю, – сказала я.
– Ну еще бы! Ведь вы всегда с ним были два сапога пара. У обоих – характер нордический, стойкий.
– Что самое удивительное: он был прав, – заметила я. – Глупо пытаться выбраться из болота. В болоте ведь как: чем больше дергаешься, тем сильнее засасывает.
– Вот и пропадай в своем болоте, если тебе так уж нравится. А я погрязну во грехе. Идет?
Ни о чем мы с ней так и не договорились. Я действительно переняла кое-какие установки от нашего папы-шахтера, а она – нет. Хоть он и драл ее как сидорову козу. И сколько ей ребра теперь ни пересчитывай, ничего не изменишь.
Впрочем, раньше я ощущала какую-то ответственность за нее, ведь я была ???????.???????,?????????????????????????????????… Пусть живет, как ?????,???????????…
Я пообещала обеспечить ей доступ к телу председателя профсоюза. Хотя еще не представляла, как это сделать. Потребовать от него назад свои трусики, что ли?
В комнате на раскладушке разметался Фердинанд. Спал он, как всегда, крепко – не добудишься. Все же он не вполне Страшила и не вполне Железный Дровосек. У тех ведь не возникало потребности в пище и сне. С другой стороны, чувства вины за сегодняшний поступок по отношению к нему я тоже не испытывала. Он ведь не человек. И от ревности страдать не будет: в крайнем случае, он ее проанализирует.
Вспомнились слова Норы о том, что Фердинанд, дескать, присягнул мне на верность. Определенные правила поведения он все же усвоил, нужно признать. И весьма достойные правила. Я почувствовала, что меня накрывает волна тихой нежности.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку.
И тут, заворочавшись во сне, Фердинанд явственно произнес: "Не надо, мама…"
Я замерла, пораженная. Я еще способна была поверить, что скафандр может оказаться с испорченными зубами или что он снабжен собственной системой управления мим????.?????,????????????????????????????????… Причем, вполне человеческие, поскольку самим сгусткам болотной жижицы подобный сон вряд ли бы приснился. Какая у Фердинанда мама? Он же – вечный.