Именины сердца
Шрифт:
Все вокруг оторвались от блинов и уставились на нас.
– Застегнись, – сказала я своему спутнику, отдернув руку.
Очевидно, он заметил испуг в моих глазах, поскольку медленно перевел взгляд на бармена.
– Ну, извращенец, чего уставился? Давай, мигом приводи себя в порядок, или я сейчас вызову милицию.
– Застегнись, – прошипела я в панике.
Бармен был та еще сволочь.
– Это обида, – полувопросительно произнес мой спутник и поднялся с места.
Бармен тут же осклабился. Фигурой он напоминал Майка Тайсона.
Я попыталась ухватить "жениха" за бежевый пиджак, но промахнулась, и он направился прямиком к стойке. Ухмыляющаяся рожа бармена была тоже большой и квадратной, как у Тайсона. В этот момент я уже не сомневалась, что мой спутник
– пришелец, поскольку ни один нормальный землянин не полез бы на такую огромную и мерзкую попу. Последовал удар, и бармен удивленно влип в задник, собранный из бутылок. А потом медленно и даже как-то торжественно осел на пол.
Послышался грохот обрушившейся на него сверху стеклотары. Я мигом вскочила на ноги и схватила рюкзачок. Но "жених" не торопился оставлять поле битвы. Он с интересом разглядывал графины с соком, выстроенные на полированной поверхности стойки праздничным искрящимся каре. Потом взял стакан, наполнил его грейпфрутовым и выпил.
– Эй! – крикнула я. – А аллергия?!
Он налил маракуйевого. Потом причмокнул и довольный вернулся к нашему столу.
– Оказывается моему скафандру для поддержания жизнедеятельности действительно требуются подобные вещи. Я почувствовал это только сейчас, – сказал он.
– А аллергия? – повторила я.
– Но у нас совершенно автономные системы питания.
– А…
Тут над моим правым ухом просвистела массивная стеклянная пепельница, врезалась в оклеенную под мрамор колонну и брызнула во все стороны мелкими осколками. Над стойкой вновь всплыла голова бармена. Я с ужасом заметила, что справа от него возвышаются две стопки точно таких же пепельниц.
– Ложись! – крикнула я и мигом спряталась за стол, встав на четвереньки.
Следующая пепельница угодила в тарелки на соседнем столике и на стене рядом со мной повис надкушенный блин с повидлом. Поднялся гвалт. Практически все присутствующие, последовав моему примеру, спрятались под столы. Обстрел продолжался. Неожиданно мой спутник рухнул на меня сверху. На лбу его красовалась впечатляющих размеров ссадина, из которой сочилась кровь.
Девоньку обложили! Эту бусинку, эту лапоньку, эту…
Быстренько забросив рюкзачок за спину, и нырнув своему незадачливому жениху под мышку, я поволокла его к выходу.
На улице, к счастью, он практически сразу же пришел в себя. То есть, как он потом утверждал, сам-то он не терял сознания, просто скафандр на какое-то время вышел из строя. Впрочем, и на улице скафандр имел плачевный вид: ноги подгибались, голову мотало из стороны в сторону. Прохожие с удивлением оборачивались нам вослед.
– Давай, – прохрипела я, выбиваясь из сил, – шевели протезами!
Нужно было отдалиться от "Блина" на безопасное расстояние, чтобы не дай Бог не загудеть в отделение. О чем бы мы рассказали в случае чего? Что мой спутник – инопланетянин?
Наконец, в небольшом скверике устроили привал. Я застегнула пуговицы у него на рубашке и поправила пиджак, потом достала бумажный платочек и вытерла с его лица кровь. Странное при этом у меня возникло ощущение: будто обтирала кухонный комбайн или стиральную машину. Скафандр и отличался от комбайна принципиально лишь тем, что был белковым. Впрочем, глаза на лице моргали как самые настоящие. Хорошая вещь!
– Только посмотри, что с сырками сделалось! – пожаловалась я.
Он перевел взгляд на раскрытый рюкзачок, в котором сквозь прозрачный целлофан проглядывало месиво из шоколада и творога.
– Я покупала сырки, а не сырковую массу.
– А давай их сейчас съедим, – предложил он.
– Я смотрю, ты вошел во вкус.
– Да, – согласился он. – Со стороны наших ребят это форменное свинство: оснастить меня столь несовершенным скафандром. Теперь я должен постоянно заботиться о том, чтобы надлежащим образом его содержать.
– Погоди, ему небось еще и в туалет захочется, – поделилась я своим предположением. – Или он у тебя безотходный?
– Мм-м… Поживем – увидим.
Он принялся за обе щеки уписывать сырки. Я присоединилась к нему.
Одновременно я судорожно пыталась осмыслить происшедшее. Оглядывала окрестные виды, словно бы цеплялась за них в стремлении ощутить себя прежним человеком в привычных для него, хоть и безрадостных обстоятельствах. Рядом стояла театральная тумба, на которой ветер трепал афишу "Иванушек интернешнл". Из соседней подворотни доносился какой-то гул. За чахлым кустарником просматривалась дорога, по которой сновали трамваи и автомобили. На небе большие перистые облака уплывали за крыши близстоящих домов. Временами проглядывало солнце, и тогда от туч по земле скользили тени. Словом, обстановка была вполне московской: переменчивая, капризная, непостоянная.
Москвичи, как водится, бежали, словно укушенные в задницу, торопясь по своим ?????.??????… и все же он сидел рядом. Пришелец? Или самозванец? Но ведь что-то находилось там, у него внутри! Я же почувствовала это, когда щупала! Не мог же он и в самом деле проглотить боксерскую рукавицу. Стекло уже глотали, металлическую мелочевку и строительный мусор, бумажные деньги наконец – об этом я слышала. Но чтобы боксерскую рукавицу, да еще целиком! Это же какую пасть надо было бы иметь…
Мы по очереди запускали руку в целлофановый кулек, выбирали жменю сырковой массы и отправляли себе в рот.
– А ты какого цвета? – полюбопытствовала я. – Там, внутри.
Он озадаченно посмотрел на меня и даже перестал жевать.
– Серого, – сказал он. – А если точнее – светло-серого с небольшим фиолетовым отливом.
– Шарман! – сказала я. – У нас такими только покойники бывают. Ты превратишь меня в маленькое серое существо с фиолетовым отливом и заберешь с собой?
Он снова замер как тогда, когда я спрашивала, не гуманоид ли он: взгляд неподвижный, полностью ушел в себя, в смысле – в скафандр, вроде и не дышит.