Иметь и не иметь
Шрифт:
— Эй, Уэсли, — сказал он, оглядываясь на негра, который лежал на том же месте, укрытый одеялом. — Как ты себя чувствуешь?
— Господи, — сказал Уэсли. — Хуже быть не может.
— Будет еще хуже, когда доктор станет зондировать рану, — ответил ему Гарри.
— Вы не человек, — сказал негр. — В вас ничего человеческого нет.
Старик Уилли не подкачает, думал Гарри. Никогда не подкачает старик Уилли. Это правильно, что мы поехали, вместо того чтобы ждать. Глупо было
Впереди уже видны были белые стены отеля «Ла-Конча», радиомачты и городские дома. Виден был паром у дока Трумбо, который ему придется обойти, чтобы попасть в Гаррисон-Байт. Старый Уилли не подкачает, думал он. Задаст им перцу. Что это за птицы у него на лодке? Черт возьми, мне и сейчас здорово скверно. У меня здорово голова кружится. Это хорошо, что мы поехали. Это хорошо, что мы не ждали.
— Мистер Гарри, — сказал негр. — Вы уж простите, что я не мог помочь вам спустить товар на дно.
— Ладно, чего там, — сказал Гарри. — Что спрашивать с негра, когда он ранен. Ты все-таки славный негр, Уэсли.
Сквозь рев моторов и громкий хлюпающий плеск воды за кормой он слышал странный звонкий гул в своем сердце. Так бывало всегда, когда он возвращался из рейса домой. Может быть, все-таки вылечат руку, думал он. Мне бы она еще очень пригодилась, эта рука.
Часть третья
ГАРРИ МОРГАН
(Зима)
Глава девятая
Мы все сидели у Фредди в баре, и тут входит этот длинный худой адвокат и спрашивает:
— Где Хуан?
— Еще не вернулся, — сказал кто-то.
— Я знаю, что он вернулся, и мне нужно повидать его.
— Ну конечно, вы сами выдали его и подвели под суд, а теперь вы его будете защищать, — сказал Гарри. — Нечего вам ходить сюда, спрашивать, где он. Он, наверно, у вас в кармане.
— А ну вас, — сказал адвокат. — У меня для него работа есть.
— Ну так ищите его в другом месте, — сказал Гарри. — Здесь его нет.
— Говорят вам, у меня для него работа есть, — сказал адвокат.
— Ни для кого у вас нет работы. Зараза вы, и больше ничего.
Тут как раз входит тот косматый седой старик, что торгует резиновыми изделиями: он спрашивает четверть пинты, и Фредди наливает ему, и он затыкает бутылку пробкой и впопыхах бежит с ней обратно, на улицу.
— Что случилось с вашей рукой? — спросил адвокат Гарри.
У Гарри рукав подколот к самому плечу.
— Она мне не нравилась, вот я ее и отрезал, — ответил ему Гарри.
— Вы ее отрезали или кто-нибудь другой?
— Мы с доктором вдвоем ее отрезали, — сказал Гарри. Он много выпил, и у него уже начинало шуметь в голове. — Я сидел смирно, а он резал. Если б людям отрезали руки, когда они забираются в чужие карманы, у вас бы давно не было ни рук, ни ног.
— А что случилось с ней, что ее понадобилось отрезать? — спросил его адвокат.
— Не ваше дело, — ответил ему Гарри.
— Да нет, я просто спрашиваю. Что случилось и где вы были?
— Больше вам не к кому приставать? — спросил его Гарри. — Вы знаете, где я был, и вы знаете, что случилось. Попридержите язык и не приставайте ко мне.
— Я хочу с вами поговорить, — сказал ему адвокат.
— Ну, говорите.
— Нет, не при всех.
— Я не хочу говорить с вами. От вас ничего хорошего не дождешься. Зараза вы.
— У меня кое-что есть для вас. Кое-что хорошее.
— Ну ладно. Один раз послушаю, — ответил ему Гарри. — а о чем речь? О Хуане?
— Нет. Не о Хуане.
Они обогнули стойку и вошли в помещение за баром, которое было разгорожено на кабинеты, и пробыли там довольно долго. Пока они были там, пришла дочка Толстухи Люси с той девушкой из их заведения, с которой она всегда вместе ходит, и они сели у стойки и спросили кока-колы.
— Говорят, вышло запрещение девушкам гулять по улицам после шести часов вечера и в барах показываться тоже, — сказал Фредди дочке Толстухи Люси.
— Да, говорят.
— Собачья жизнь стала в этом городе, — сказал Фредди.
— Еще бы не собачья. Выйдешь купить себе сандвич или стакан кока-колы — арест и штраф пятнадцать долларов.
— Теперь только к таким и привязываются, — сказала дочка Толстухи Люси. — Кто любит повеселиться. У кого не совсем постная физиономия.
— Если порядки в этом городе не изменятся — дело кончится плохо.
Тут как раз вышли Гарри с адвокатом, и адвокат сказал:
— Значит, вы туда придете?
— А почему вам не привести их сюда?
— Нет. Они сюда не пойдут. Приходите туда.
— Ладно, — сказал Гарри и повернулся к стойке, а адвокат пошел к выходу.
— Что будешь пить, Эл? — спросил Гарри меня.
— Бакарди.
— Два бакарди, Фредди. — Потом он повернулся ко мне и говорит: — Ты что теперь делаешь, Эл?
— Я на общественных работах.
— Что делаешь?
— Рою канавы. Снимаю изношенные трамвайные рельсы.
— Сколько ты там получаешь?
— Семь с половиной.
— В неделю?
— А ты думал?
— На какие же шиши ты тут выпиваешь?