Имею скафандр - готов путешествовать
Шрифт:
Теперь, если услышу канарейку, то буду знать, о чем она поет, даже если сама она этого не знает.
Многое я узнавал от Крошки, ведь больничная койка не лучшее место для знакомства с планетой. Bera V была планетой с земной силой тяжести, с кислородной атмосферой, с циклом жизни, построенным на воде. Для землян она не была пригодна, потому что полуденное «солнце» могло испепелить человека ультрафиолетовыми лучами, и потому, что атмосфера содержала смертоносное для людей количество озона: немного озона бодрит и освежает, но если глотнуть чуть больше нормы, то это все равно, что выпить синильной кислоты. Моя комната кондиционировалась; веганцы могли в ней свободно дышать, но считали воздух безвкусным.
Многое я узнал потому, что Мэмми обратилась ко мне с просьбой: она хотела, чтобы я надиктовал подробный рассказ о том, как влип в эту историю. Потом она попросила меня рассказать все, что я знал о Земле и ее истории, о том, как земляне трудятся и уживаются вместе. Надо сказать, что ответить на эти вопросы и теперь мне сложно, так как не слишком много я знаю. Взять хотя бы Древний Вавилон. Какое он оказал влияние на раннюю цивилизацию Египта? Я имел об этом самое туманное представление.
Возможно, Крошка справилась бы с этой задачей лучше, поскольку, как и мой отец, она навсегда запоминает все, когда-либо услышанное или прочитанное. Но им, наверно, оказалось не под силу заставить ее долго сидеть на одном месте, а я к своему все равно был прикован. Мэмми интересовалась этой информацией по тем же причинам, которые заставляют нас изучать австралийских аборигенов; она также хотела получить записи нашего языка. Была у нее еще одна причина.
Дело мне выпало нелегкое, хотя ко мне прикрепили веганца, чтобы он помогал, когда у меня возникало желание работать, и который всегда прекращал работу, если я уставал. Я прозвал его «профессор Джозефус Яйцеголовый». Слово «профессор» более-менее подходит в данном случае, а имя его все равно буквами не запишешь. Для краткости я называл его «Джо», а он, обращаясь ко мне, высвистывал мотивчик, который по-ихнему означал «Клиффорд Рассел, обмороженное чудовище». Джо обладал столь же развитым даром понимания, как Мэмми. Но как объяснить такие понятия, как «тарифы» и «короли» существу, в истории которого никогда не было ни того, ни другого? Английские слова казались бессмысленным шумом. Однако Джо изучал истории многих планет и народов и демонстрировал мне различные сценки на цветных стереоэкранах, пока мы не определяли вместе, о чем идет речь.
Мы продвигались вперед: я надиктовывал текст в серебристый шар, висящий подле рта, а Джо, свернувшись в клубочек как кот, лежал на специальном возвышении, поднятом на уровень моей кровати, и диктовал в свой микрофон, делая заметки то ходу дела. Микрофон был устроен так, что его голос я слышал, только когда он обращался ко мне.
Иногда Джо прекращал диктовать и показывал мне различные изображения, пытаясь выяснить, о чем шла речь. Изображения, казалось, появлялись прямо из воздуха, но так, чтобы мне было удобно: стоило мне повернуть голову, и они перемещались вслед за моим взглядом. Цветное стереотелевидение с абсолютно реальным, достоверным изображением. Что ж, дайте нам еще лет двадцать, и мы добьемся такого же результата.
Настоящее впечатление на меня произвела организация, которая за этим стояла. Я стал расспрашивать о ней Джо. Он пропел что-то в свой микрофон, и мы совершили быстрое турне по их «Библиотеке Конгресса».
Мой отец считает, что библиотечная наука лежит в основе всех наук, а ключом ко всем ним является математика; выживем мы или погибнем, по его мнению, зависит от того, как хорошо справятся со своим делом библиотекари. Мне библиотечная профессия романтичной не кажется, но, вероятно, папа высказал не очень очевидную истину.
В этой «библиотеке» были сотни, а то и тысячи веганцев, просматривающих изображения; перед каждым стояла серебристая сфера. Джо сказал, что они «рассказывают данные». Это соответствует карточкам для каталога с той лишь разницей, что больше похоже на запись в человеческую память — девять десятых того здания занимал электронный мозг.
Я заметил треугольный значок, похожий на тот, который носила Мэмми, но его изображение быстро сменилось каким-то другим. Такой же значок, в отличие от своих сородичей, носил Джо, но я как-то не удосужился спросить, что он означает, так как созерцание этой невероятной «библиотеки» напомнило мне о кибернетике, и мы уклонились от темы. Потом я решил, что это, наверное, знак принадлежности к ученым: ведь Мэмми выделялась интеллектом даже среди веганцев, а Джо от нее почти не отставал.
Когда Джо был уверен, что понял какое-нибудь английское слово, он приходил в восторг, как обласканный щенок. Он был преисполнен достоинства, но подобная реакция не считается для веганца неприличной. Если веганец замирает, то, значит, он либо очень обеспокоен, либо недоволен чем-нибудь.
Беседы с Джо дали мне возможность путешествовать по разным местам, не покидая постели. Мне на наглядных примерах показывали разницу между «начальной школой» и «университетом». «Детский сад» выглядел так: один взрослый веганец следил за кучкой шалунов детишек, невинно проказничающих, как проказничает щенок колли, когда наступает лапками на мордочку поваленного им братишки, стремясь дотянуться до блюдца с молоком.
Но «университет» впечатлял тихой красотой, странного вида деревьями, растениями и цветами, разбросанными между сюрреалистическими зданиями, не похожими ни на один известный мне архитектурный стиль Земли. Скорее, я удивился бы, окажись они на что-то похожими. Веганцы широко использовали параболы, и все их «прямые» линии казались выпуклыми, в них было то, что греки называли «энтасис» — изящество в сочетании с силой.
Однажды Джо пришел ко мне, весь светясь от радости. Он принес еще один серебристый шар, чуть большего размера, чем остальные. Поместив его передо мной, он пропел:
— Послушай это, Кип.
Вслед за ним из большого шара раздались по-английски:
— Послушай это, Кип!
— Что вы хотите услышать от меня? — спросил я.
— Что вы хотите услышать от меня? — пропел большой шар по-вегански.
Больше «профессор» Джо ко мне не приходил.
Несмотря на всю помощь, мне оказываемую, несмотря на умение Мэмми объяснять, я казался себе армейским тупицей в академии Уэст-Пойнта, принятым почетным курсантом, но неспособным овладеть программой. Я не понял устройства их правительства. Да, у них было правительство и государство, непохожее ни на одну известную мне систему. Джо понимал, что такое «голосование», «юриспруденция» и «демократия»; он располагал примерами из истории множества планет. О демократии он отозвался, как об «очень хорошей системе для начинающих». Это высказывание могло бы прозвучать высокомерно, однако высокомерие веганцам не свойственно.
Познакомиться с кем-нибудь из молодежи мне не удалось. Джо объяснил, что детям не положено видеть «непривычных существ», пока они не научатся понимать их и сочувствовать им… Я бы обиделся, если бы к тому времени сам уже не владел в некоторой степени этим искусством. И сказать по правде, повстречай десятилетний земной мальчик веганца, он либо убежал бы, либо ткнул его палкой.
Я пытался расспросить об их государственной системе Мэмми; в частности, мне хотелось узнать, как они сохраняют мир и порядок, как действуют их законы, как они борются с преступностью, какие у них приняты наказания и правила уличного движения. Но разговор с Мэмми привел к самому серьезному случаю непонимания, когда-либо возникавшему в наших беседах.