Иммануил Великовский

Деген Ион Лазаревич

Он распознал астральное происхождение религий народов мира. Он выяснил, что в Библии описаны действительные исторические события и так называемые чудеса имеют вполне естественное объяснение.

«Вопрос перед космогонией следующий: если это правда, что космические катастрофы случились так недавно, то как обстоит дело с более отдаленным прошлым? Что мы можем обнаружить по поводу Потопа, который по нынешним представлениям был местным наводнением Евфрата?» Пользуясь тем же методом, что и при написании «Миров в столкновениях», Великовский надеется рассказать в будущем о рождении Венеры из Юпитера.

Он считает бесплодными попытки построить хронологические

таблицы на основании астрономических калькуляций, так как астрономические данные изменились в результате катастроф. Но эти же катастрофы могут быть отправными пунктами для написания правильной истории народов. Именно эту работу Великовский представит в книге «Века в хаосе».

«Необходим новый подход к критике Библии. Это был процесс перехода от астральной религии к монотеизму с идеей единого Творца, не звезды, не животного и не человеческого существа». Эта работа открывает интереснейшие возможности перед психологией.

В книге только слегка были задеты проблемы геологии и палеонтологии. «Однако, геологический, палеонтологический и антропологический материал, относящийся к проблеме космических катастроф огромен, и может дать полную картину прошедших событий не меньше, чем материал исторический».

Великовский предвидит, что его могут обвинить в попытке ревизии небесной механики Ньютона. В свете этой теории можно допустить, что, вступая в коллизии, планеты и кометы изменяли свои орбиты. Но могла ли Венера достигнуть циркулярной орбиты? Или, как Луна, на которую воздействовали различные силы, могла остаться на почти циркулярной орбите? Великовский говорит о прецеденте. Космогонические теории не отрицают коллизий в прошлом, в доисторические времена. «Если такие эффекты в результате контактов между двумя звездами или захвата меньших тел большими не противоречат небесной механике, тогда орбиты в результате столкновения миров также должны быть признаны в гармонии с ней».

Великовский рассматривает физические аспекты замедления ротации Земли и изменения угла между осью Земли и плоскостью ее вращения вокруг Солнца, что может быть результатом не только гравитационного взаимодействия, но и взаимодействия сильных магнитных полей с магнитным полем Земли. Обсуждаются все возможные варианты такого взаимодействия и их последствия для существования Земли. Великовский считает необходимым проверить положения ньютоновской небесной механики, в которой электромагнитные взаимодействия не играют роли, словно Солнце и планеты электрически нейтральные тела.

Он проводит аналогию между атомом и Солнечной системой. Но если в атоме скачок электрона с одной орбиты на другую, например, под влиянием света, происходит несколько раз в секунду, то в Солнечной системе, в связи с ее огромностью, такие скачки случаются раз в сотни или тысячи лет.

Барьеры, воздвигнутые самими учеными между науками, заставляли верить в то, что в других областях знаний все в порядке и нет проблем, что исследователи без всяких сомнений могут заимствовать данные из этих областей. В прежние времена философы занимались синтезом знаний в различных областях. Сейчас, в связи с накоплением знаний и все большей специализацией, тот, кто пытается идти по пути философов прежних времен, должен задаться вопросом: «Quota pars operis tanti nobis commititus?» — «Какая часть этой работы имеет отношение к нам?».

Этими словами врач Иммануил Великовский заканчивает книгу, имеющую отношение к истории Китая, Индии, Персии, Вавилона. Ассирии, Иудеи и Израиля, Египта, Греции, Рима, Центральной Америки, к фольклору народов мира, к астрономии, геологии, палеонтологии, биологии, климатологии, теологии. Книгу, предлагающую тысячам ученых — программу исследований в различных областях науки.

28. СОУЧЕНИКИ ПО ГИМНАЗИИ

Накануне посещения издательства «Макмиллан» Великовский брезгливо отложил опус Пайн-Гапошкин, с твердым намерением никогда больше не возвращаться к нему. Но он вернулся к нему уже через пять дней. Как и обещал Теккерею Шапли, в журнале «Рипортер» 14 марта 1950 года была опубликована та же статья.

Великовский немедленно заметил некоторые изменения, отличающие ее от варианта, размноженного на мимеографе. Он достал этот экземпляр и стал сличать текст.

Фраза об остановке вращения Земли в журнальном варианте звучала так: «Допустим, однако, что д-р Великовский прав — что Земля прекратила вращаться. В этом случае все тела, не прикрепленные к поверхности Земли (включая атмосферу и океан) продолжали бы свое движение и улетели бы со скоростью девятьсот миль в час на широте Египта».

Великовский был потрясен. Он не представлял себе, что в научном мире может существовать подобное жульничество. Пайн-Гапошкин либо сама заметила, либо кто-то обратил ее внимание на невежественный промах по поводу остановки вращения в течение шести часов, и жульническим приемом она просто отбросила «временной» фактор. Мало того, что критике подвергался даже стиль книги, которую она не читала, мало того, что ей не был известен вариант, при котором эффект «остановившегося солнца» мог быть вызван изменением наклона земной оси под влиянием сильного магнитного поля, мало того, что она позволяла себе личные выпады, — астроном и классицист, сотрудница профессора Шапли занималась… мелким жульничеством.

Статья Пайн-Гапошкин не столько разозлила, сколько опечалила Великовского. Не оскорбительный тон, не явно издевательские выпады в «стиле Шапли» — от заглавия «Абсурд, д-р Великовский» до семи строк из «Петуха и Быка», которыми она закончила статью, были тому причиной. Его опечалило, что люди со статусом ученого могут заниматься фальсификацией и обманом. Увидев статью в «Рипортер», он понял, что даже в науке, — если только это можно назвать наукой! — подлости нет предела. Как не поверить профессору Гарвардского университета? В этом «как не поверить профессору» и заключалась трагедия.

Ученый пользуется доверием у обывателя. Ученый, конечно, может заблуждаться в определенных случаях. Но о каком заблуждении может идти речь, если ученый попросту пишет о прочитанной им книге? Придет ли в голову обывателю, что, во-первых, Гапошкин книгу не читала, а, во-вторых, что она опустилась до низкой лжи?

Великовский отложил «Рипортер» и сколотые скрепкой листы мимеографа. На душе было премерзко. Раздался телефонный звонок. С явным неудовольствием Великовский поднял трубку. Ему сейчас не хотелось разговаривать ни с кем: мир казался ему огромной клоакой.

— Хелло, док! — фамильярно прозвучал в трубке незнакомый голос с едва уловимым иностранным акцентом. — Я срочно нуждаюсь в медицинской помощи.

— Вы ошиблись номером. — Великовский уже собрался положить трубку.

— Подожди швыряться средствами коммуникации. Я не ошибся, что и намереваюсь доказать через несколько минут. Я просто решил удостовериться, что ты действительно существуешь. Итак, грубый и невоспитанный тип, не ожидая твоего приглашения, мчусь.

Великовский не успел ответить. Трубку положили. Что за чертовщина? При нынешнем настроении не хватает еще каких-то дурацких мистификаций.