Иммигрантка в западне щеголя
Шрифт:
— Тебе не хватает уверенности в себе, целеустремленности и точно сформулированной цели. Ты сама не знаешь, чего ты хочешь. Любишь ты Льва или не любишь? Хочешь быть с ним или не хочешь? Нужно быть смелее, Настя!
— Тебе легко говорить, ты не знаешь всей ситуации.
— Чего я не знаю? Что Лев непостоянный? Что Сюзанна использует его? Что рано или поздно он отправит ее в отставку, как парламент Билла Клинтона из-за связи с Моникой Левински?! Ты не хотела бы его отвоевать у нее?
— Билла Клинтона у Моники?! — пошутила Анастасия.
— Про Клинтона не знаю, но Льва ты бы могла
— Это не входит в мои планы. Я мечтаю окончить институт, сменить работу, купить квартиру… Я хотела за зиму подготовиться к вступительным экзаменам, но все никак не заставлю себя начать: все время что-то отвлекает. Вот теперь эта история со Львом. Я не злюсь на него, не обижаюсь, хотя еще недавно плакала по ночам в подушку, я не питаю никаких иллюзий, и уж тем более не думаю о свадьбе теперь, если не думала о ней раньше. Лев подтвердил мои выводы о мужчинах, основанные как на историях из романов классиков, так и на моем первом неудачном опыте. Вы бессердечные существа, актеры и лжецы! Неприятно это слышать, да? Прости, я не люблю обобщать, но на сегодня мое мнение такое — уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало, и я не встретила еще того, с кем хотела бы прожить всю жизнь.
Последняя фраза прозвучала несколько неуверенно, но Анастасия не стала ничего добавлять, не желая вдаваться в подробности и заниматься философией.
— У сильного всегда бессильный виноват, а у женщины — мужчина! Выходит, если Лев вдруг одумается и сделает тебе предложение, то ты откажешь? Почему? Потому что он такой-сякой и любви твоей не достоин? Так? А как так получилось, что ты забеременела? Значит, как спать с ним, так на эту роль он подходит, а как бороться за него и заставить на коленях приползти просить прощения, так ты не хочешь? Как это понимать? — Владислав ни разу не повысил голос и говорил с немалой долей комичности.
— Он сделал мне больно. При чем, дважды. Мои сильные или, скажу так, завышенные чувства к нему начались не с ровного места — я не влюблялась в него как девочка — он поступил со мной как с цветком у дороги: сорвал без спроса и выбросил за ненадобностью. И этот короткий промежуток, пока цветок был в руках, я его любила, а потом увядала, а теперь я что-то вроде гербария, и цветком в руках Льва я уже не стану.
— Не скажу, что ничего не понял, но ты, конечно, определенно не настроена говорить прямо.
— Совершенно верно. Давай закроем эту тему! Да и мы уже пришли, — Анастасия показала рукой на общежитие и тут же резко умолкла: Владислав обнял ее одной рукой за талию и прильнул к ней. Их губы легонько соприкоснулись, но от поцелуя Анастасия увернулась. — Ты с ума сошел! — вскрикнула она, придав голосу максимум возмущения.
— Да… наверно… что-то есть… — невнятно пробормотал Владислав, — а почему я не могу поцеловать тебя?
— Я в по-ло-же-ни-и! Ты как будто не знал, что я жду ребенка от твоего брата, и лезешь целоваться… Отпусти меня немедленно, пока я не закричала! — пригрозила она и вырвалась из ослабевших объятий.
— Не сердись. Я сам не знаю, что на меня нашло.
Не попрощавшись, Анастасия ушла, оставив Владислава в легком недоумении. «По
Владислав застал Льва в плохом настроении. Николай Зольтеман накануне сообщил ему крайне неприятное известие — он вернул ключи хозяйке арендуемой квартиры, полностью рассчитался за декабрь, оплатил треть суммы за январь, а главное, подыскал Льву однокомнатную квартиру в одном из самых старых домов города и уже перевез туда личные вещи сына. Квартира располагалась на первом этаже, что, по словам Зольтемана старшего, наилучший вариант для людей с ограниченными возможностями, как финансовыми, так и физическими.
«Неизвестно сколько месяцев ты проведешь в инвалидном кресле, — прямо говорил отец, — поэтому первый этаж — это то, что тебе нужно. Ну и, конечно же, деньги, Лев, — твоей безалаберности и транжирству нет равных: как можно было, не выплатив один кредит, взять другой, тем более, для чего? Чтобы свозить свою разрисованную фотомодель в Египет! Так ты никогда не начнешь зарабатывать — на твоих кредитах будут богатеть и без того богатые олигархи, а ты всю жизнь будешь в долгах, как в шелках Шамаханская царица».
Лев излил душу брату, но Владислав встал на сторону отца:
— Та, квартира, которую ты снимал, не соответствует сальдо твоих счетов, братец, — не насмехаясь и без злорадных эмоций заявил Владислав, глядя брату в глаза с предельной осторожностью.
После короткой паузы Лев вспылил:
— Он пользуется тем, что я прикован к постели. И ты тоже хорош! Какое вам дело, как я живу? Это моя жизнь и я имею полное право жить так, как мне заблагорассудится. Ваше счастья, что я не могу сейчас вам противостоять — насели на меня со своими проповедями. Почему я никому не указываю, как жить, какую квартиру снимать, на что брать кредиты, а на что нет? Достали постоянно поучать и тыкать меня носом, великие стратеги, мать вашу…
— Не заводись, — успокаивал Владислав, — у доктора Ивана Ильича золотые руки. Уже завтра он сделает тебе операцию, и ты рано или поздно встанешь на ноги, а к тому времени, я уверен, отец с максимальной эффективностью сократит твою задолженность перед банками. Он немного успокоится, и ты сможешь опять снять себя квартиру в новом доме с шикарной обстановкой, если, конечно, это для тебя по-прежнему будет так важно, как сейчас.
Его слова шли из самого сердца, и Лев сделал над собой усилие, чтобы принять их без тени обиды.
— Важно! Я хочу жить в комфорте, просыпаться и видеть просторную комнату с дорогой обстановкой, а не кривой потолок убогой хрущевки.
«И это говорит человек вдоль и поперек перемотанный бинтами, с переломами руки, ноги, ребер, ключицы, челюсти и шестого позвонка, — подумал Владислав, — как будто нельзя смотреть телевизор в маленькой квартирке, пока не сможет вернуться к прежней жизни. Он же не будет в инвалидном кресле устраивать пати со стриптизершами?!».
— Надеюсь, что все образуется! — сказал Владислав вслух. — Кстати, как там дела с Сюзанной? Она не приходила сегодня?