Имоджин
Шрифт:
— О, как мило! Я люблю теннис. Может быть, завтра сыграем с вами?
— Может быть, — с улыбкой сказал Ники. — Не обязательно в теннис.
— Encore de whisky! [25] — крикнул Гилмор, оглядывая девиц, сидевших за соседними столами и прогуливающихся вдоль набережной. — Черт возьми, да тут невероятный класс. Прямо как когда-то было на Кингз Роуд к вечеру по субботам. Не пойму, зачем я тебя привез сюда, Трейси. Это все равно что возить уголь в Ньюкасл [26] .
25
Еще
26
Выражение, аншюгичное русскому: «ехать в Тулу со своим самоваром».
— Тебе бы пришлось говорить с ними по-французски, — безмятежно заметила Трейси. — А я знаю, как это тебя утомляет. Хочу есть. Надеюсь, тут еда лучше, чем в Париже. Мы вчера были у Максима. Кормят отвратительно. Я попросила бифштекс, так они дали мне какой-то обугленный кусок мяса, а когда в него втыкаешь вилку, из него прямо кровь вытекает. Я люблю макароны и чипсы.
— Полагаю, это можно устроить, — сказал Гилмор.
Ивонн озадаченно посмотрела на Трейси:
— Не могу поверить, что вам сорок.
— Сорок это размер ее бюста, — ядовито заметила Кейбл.
— Верно, — согласилась Трейси, не обращая внимания на враждебность собеседницы. — Как это вы угадали? — и, обращаясь к Ивонн. — Я слышала, вы фотомодель. Я тоже этим занимаюсь в свободное время.
— А именно? — холодно спросила Ивонн.
— Ну, обычно в обнаженном виде. Я была девушкой месяца в «Пентхаузе» за июль.
— В самом деле? — заинтересовался Ники, бесстыдно раздевая ее глазами.
— Они там страшные вруны, — сказала Трейси. — Сфотографировали меня на велосипеде на фоне какого-то старого университета. На одних снимках я была в прелестном шелковом белье, на других безо всего.
— Вон оно как! — воскликнул Джеймс, выкатив глаза.
— А потом написали про меня, что я какая-то интеллектуалка, а отец у меня преподает в этом университете. Правда, они оставили мне белье и хорошо заплатили.
— Ваш отец преподаватель? — спросила Ивонн.
— Нет, он владелец похоронного бюро, — сообщила Трейси.
Ивонн была ошарашена.
— Ну, я полагаю, им так нужно было.
— Потому что сидели на большой мели, — сухо добавил Матт.
— А вы снимаетесь обнаженной? — спросила Трейси у Ивонн.
— Я не могла бы делать подобные веши, — с негодованием заявила та.
— Ну, я бы на вашем месте не отчаивалась, — ласково сказала Трейси. — Я сама когда-то была плоская, как доска, вроде вас. И тогда мой менеджер говорит: «Трейси, почему бы тебе не заиметь приличные груди?» А у него есть приятель, доктор, который кому хочешь сделает шары, как у Софи Лорен. Я и пошла к нему. Операция немного неприятная, зато результат потрясающий. Там сплошной силикон, — сказала она, нежно похлопывая по своей оттопыренной груди. — Но я ни разу об этом не пожалела. Если хотите, я дам вам адрес этого доктора. Обидно,
Впервые Ивонн не нашла что сказать. Посмотрев через стол, Имоджин увидела, что Матт задыхается от смеха.
— Где ты ее все же откопал? — вытирая слезы, спросил он у Гилмора.
— Пришла ко мне на временную работу. Печатает тридцать слов в минуту и все время пишет Лоуренс вместо Лоренс, но любая девушка с таким телом может себе это позволить.
— Не могу понять, чем она с тобой занимается.
— Не думаю, что эта девица замужем за Ларри Гилмором, — прошипела Ивонн, через стол обращаясь к Кейбл.
— Нам пора есть, — сказал Ларри, приподнимая одну из серебряных грудей Трейси, которая закрыла сверху его часы, — Уже половина десятого.
— Я плачу, — сказал Матт, чуть отодвинув назад свой стул и махнув рукой официантке. Вдруг — Имоджин после не могла в точности вспомнить, как это произошло, — суетливая, шумная улица совершенно стихла. Официанты остановились со своими подносами на вытянутых руках. Какой-то мужчина, несший корзину с рыбой, уронил ее наземь и стоял недвижимо, словно завороженный. Разговоры по всей длине набережной смолкли. Один залаявший пудель был строго призван к порядку, а заплакавший ребенок получил затрещину. Все взоры обратились в одну сторону. Какое-то подобие страха и неприятного предчувствия заразило даже самых шумных отдыхающих. Были слышны только жалобные крики чаек да шум волн.
И тогда Имоджин увидела его. Маленький лысый человек в темных очках, черной рубашке и в плохо сидящих белых брюках, явно никуда не спешивший, пожевывая сигару, лениво двигался в их сторону.
— Браганци, — просипел Матт.
— Черт, у меня нет с собой камеры, — пробормотал Ларри.
Он был уже в нескольких столах от них. Все льстиво улыбались. Тот же самый пудель гавкнул и снова был утихомирен.
— Он направляется к нам, — сказала Кейбл, откинув назад волосы и в нетерпении облизывая губы. — Возможно, он хочет сказать, чтобы ты оставил его в покое.
— Скорее, припугнуть нас, — предположил Матт.
Имоджин смотрела на него как зачарованная. Не часто приходится видеть так близко живую легенду.
Он подошел к их столу и помедлил, разглядывая их всех. Потом бросил свою сигару прямо на мостовую.
— Добрый вечер, — произнес он с очень сильным итальянским акцентом. — Я ищу мисс Броклхерст.
— Что вам от нее надо? — спросил Матт.
— Позвольте мне представиться, — тихо сказал коротышка. — Меня зовут Энрико Браганци.
— Нам это известно, — сказал Матт.
— Я бы просто хотел поговорить с мисс Броклхерст, — он улыбнулся, показав несколько золотых коронок.
Ники ободряюще взял Имоджин за руку.
— Это она.
Браганци снял свои темные очки. Его прищуренные черные глаза смотрели испытующе.
— Мадемуазель, — спросил он, — вы сегодня случайно не заплывали за скалы на Малый пляж?
Имоджин в замешательстве потупилась и готова была провалиться сквозь землю.
— Ты была там, моя прелесть? — мягко спросил Матт.