Император Африки
Шрифт:
— «Не иначе Сосновский извращался», — невольно подумал я, с помощью кинжала вскрывая плотную бумагу конверта. Ишь, старался то как, запаковывая. Накануне, от Фимы пришла телеграмма, предупреждавшая меня о прибытии ценной бумаги. Подробности, какого характера будет информация, указанная в этих бумагах, в ней не сообщались.
С трудом вскрыв конверт, я обнаружил в нём, сложенную в несколько слоёв карту, на которой была изображена Африка, и уставился на территорию Египта, закрашенную в цвета Судана и с крупной надписью от руки — «Мамба». С разных сторон в территорию моего Судана, втыкались хищные стрелки, идущие от колоний Франции, Германии, и
— Ясно, — проговорил я вслух, и отбросил жалкий кусок бумаги прочь от себя. — Всё ясно, — снова проговорил я вслух.
— Позовите раса Алуллу, — прокричал я. Через несколько часов, тот прибыл ко мне, вопросительно смотря на меня.
— Мой верный друг, и самый лучший и преданный мой военачальник, тебе предстоит стать самым прославленным воином в истории Абиссинии, — начал я издалека, насторожив старого военачальника.
— А как же Египет? — не сдержал эмоций он, сразу догадавшись, о чём пойдёт речь. Я поморщился, удивлённый его проницательностью.
— Нам надо взять Эритрею и присоединить её к Абиссинии. Твои войска готовы?
— Да, мой царь, они стоят на границе Египта.
— Забери их оттуда и нанеси удар по побережью Эритреи, пора закончить эту войну. Народ устал, и … Я выразительно показал глазами на карту, которую держал в своих руках.
Рас, внимательно на неё посмотрел, потом на то, как я её медленно разорвал, корча лицо от ненависти, и приложив руку к сердцу, поклонился и сказал.
— Я всё сделаю повелитель, Эритрея будет наша, а ты достоин стать императором! Абиссиния примет тебя, раз мы не можем достичь большего, — после чего он вышел из дворца, оставив меня одного наедине со своими мыслями.
Глава 22 Император
1905 год не принёс обещанной войны Российской империи с Японией из-за тяжёлого поражения Великобритании в Африке. Поток денежных кредитов на развязывание войны временно прервался, дав возможность России отодвинуть войну ещё на полтора года. Но она всё равно началась. Слишком сильно её хотели развязать Англия и САСШ.
В один из погожих весенних дней 1905 года негус Абиссинии Менелик II разбитый инсультом, объявил свою волю, собрав всех самых знатных расов своего государств, а также губернаторов провинций, включая недавно захваченную Эритрею и присоединённые к Абиссинии территории Сомали.
В самой большой церкви Аддис-Абебы, заложенной им же, в присутствии абуны Абиссинии и посланца Кирилла V, главы коптской православной церкви в Каире, а также послов всех европейских государств, что на тот момент были в ней, он, медленно проговаривая каждое слово, сказал.
«Я, волею Господа нашего и волею православной коптской церкви, по праву рождения и по право сильного, император Абиссинии, здесь и сейчас, в твёрдом уме и здравой памяти, назначаю своего преемника, отныне и до скончания веков, владеющего нашей христианской империей. Пускай он и его потомство, возьмут на себя труд отвечать за наше государство. Беречь и приумножать богатства его. Заботиться о народах населяющих его и защищать священные его границы, дабы не смог любой враг, посягнуть на них и завоевать нас. — Силы мои на исходе и не могу я больше нести груз этого бремени. Нет у меня сыновей, и нет уже больше, и дочерей. Сегодня, я нарекаю своим сыном — царя Судана, Иоанна Тёмного, и завещаю ему быть отныне императором Абиссинии, которую называть с сегодняшнего дня Эфиопией, как прочили это древние греки. Слушайтесь его и принесите
И Менелик II, подхваченный под руки с обеих сторон священниками, удалился, сначала из церкви. А потом, несомый почтенными монахами, отправился в отдалённый монастырь, где и окончил свои дни в благости, и неустанных молитвах перед древними иконами.
В этом же году, Анна, императрица Эфиопии и Судана, родила наследника, наречённого Георгием. Младенец был крепок телом, смугл кожей, и обладал серого цвета глазами, что было удивительно, для тех доминантных генов, что были у него от его родителя.
Дочери Иоанна Тёмного, Мирра и Слава уже давно превратились в ухоженных и симпатичных девушек. Старшая Мирра готовилась выйти замуж за внебрачного сына императора Йоханыса IV, Менгеша. Младшая, Слава, поражая всех красотой своего гибкого чёрного тела и нежными обводами прекрасного лица, ожидала своего жениха, желая получить лучшую партию, чем старшая сестра, но пока было неясно, какую и из какой страны.
Получение титула императора Эфиопии, торжественная коронация, поздравления от некоторых глав европейских государств, главным образом, «бывших», а также полное игнорирование от других, не омрачили моего присутствия духа.
При поддержке французов и итальянцев было поднято восстание в провинции Тиграи, но оно было быстро подавлено войском расом Алуллы Куби, зачинщики все казнены, а их связи с французами были выявлены и публично оглашены с приведением всех необходимых для этого доказательств.
В отместку было поднято восстание в Джибути, где среди воинов местных племён оказалось немало эфиопов. Злые и жестокие французы, лишились своей колонии в Джибути, а их порт был передан в управление частной компании, правда, французской, но за большие деньги.
Вествуд затаился, где-то поблизости, периодически выявляя британских агентов и сдавая их людям Палача. После провала нескольких операций по организации покушения на меня и публичных казней убийц, провокации и нападения на меня прекратились, так же, как и на моих приближённых.
Тайная служба вышла на такой уровень, несмотря на то, что её основу составляли бывшие дикари, что больше никто из европейских держав не рисковал с нею связываться, особенно после серии загадочных смертей, прокатившихся по Европе и затронувших людей, прилюдно призывавших меня убить и занимавших при этом, достаточно значимые посты.
В это же время, абсолютно неожиданно для меня ко мне обратился с письмом от министра внутренних дел Российской империи Святополка-Мирского, Феликс фон Штуббе. В нём высказывалась просьба, насколько это, возможно, принимать политических ссыльных, заменяя им тюремное заключение, ссылкой не в Сибирь, где они бы продолжали свою подрывную деятельность, а в Африку, на перевоспитание. Воспитательный процесс, это чудо из чудес, такое я люблю.
Мне же было только выгодно, принимать у себя этих социал-революционеров и прочих кадетов, меньшевиков, народовольцев и других деятелей, финансируемых из-за границы. Определённый риск в этом был, но безграмотные русские переселенцы, а также дикие негры, не понимали их. А те, кто всё же понимал, не желали с ними общаться — некогда было.