Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала…
Шрифт:
Современные исследователи А. Г. Звягинцев и Ю. Г. Орлов, изучив и описав биографии всех генерал-прокуроров Российской империи в период от создания этой должности до февраля 1917 года, нашли только одного человека на этом посту, подверженного коррупции. Один корыстолюбивый чиновник во главе ведомства, отвечающего за законность империи, за триста лет [45]!
Повторю еще раз: конечно, никто не спорит, что взяточничество и коррупция были распространены среди чиновничества и в XIX веке, и в правление Николая II, но примерно после 1861 года и до 1917 года это было в основном низовое взяточничество, в среде мелкого и отчасти среднего чиновничества, низших полицейских чинов и армейских интендантов —
Глава 8
Уровень жизни народа в царской России
Семь последних мирных лет царствования Николая II (1907–1914) — это подлинное «русское чудо»… Уже в 1909–1911 гг. составлялись интереснейшие планы экономических реформ и финансовой политики, что должно было привести к гегемонии России на мировом рынке. Увы, этого так и не произошло…
Прежде чем рассказать, почему этого не случилось, остановимся подробнее на том, как жили русские рабочие в последнее десятилетие правления Николая II.
Жизнь рабочих
Об уровне жизни рабочих можно судить не только по известной статистике [97], включающей данные фабричных комиссий царской России, но и по данным анкетирования многих тысяч рабочих, которое проводилось в 1913–1914 гг. обществами экономистов на сотнях предприятий.
Одно подобное анкетирование, скажем, проводилось Обществом экономистов при Киевском коммерческом институте, директором которого был известный в те годы экономист профессор Митрофан Викторович Довнар-Запольский (1867–1934). Результаты были опубликованы в «Известиях» этого института и затем отдельной брошюрой. Довнар-Запольский считал, что невозможно объективно представлять экономическую ситуацию без досконального изучения реальной жизни. Анкета Общества экономистов и результаты анкетирования стали заметным эпизодом на Всероссийской выставке 1913 года, а ее материалы и выводы сразу стали применяться на институтских занятиях, их тщательно изучали будущие экономисты. В исследовании опрашивались 5630 работников на 502 предприятиях ремесленной промышленности Киева в 1913 году. Подобные анкетирования рабочих разных сфер производства проводились в то время и в других городах.
Эти социологические (и вполне репрезентативные по нынешним критериям) исследования давали более полную и объективную картину, чем статистика царских (государственных) фабричных комиссий. И как это ни удивительно, показывали более высокий уровень жизни. Это можно понять, если учесть, что фабричные комиссии ежегодно инспектировали не все, а наиболее проблемные заводы и фабрики, где было больше жалоб от рабочих, а анкетирования проводились как на проблемных, так и на благополучных предприятиях (по репрезентативным выборкам).
Анализ этих данных приводит к следующим выводам:
1. Около 30 % от общего числа рабочих составляли высококвалифицированные добросовестные работники со стажем — их годовой доход был более шестисот рублей (примерно столько же получал за год младший офицер в российской армии, а русское офицерство было элитой страны). Они жили весьма благополучно и не испытывали практически никаких проблем. Это те, кого иногда называли «рабочая аристократия». Интересно, что их было далеко не так мало, как мы себе представляли, почти треть от общего числа.
2. 17 % рабочих получали минимальный доход, 100–120 рублей в год. К ним относились подростки, только начинающие свой жизненный путь, часть наиболее молодых и не самых опытных работниц текстильной промышленности (и конфетных или кондитерских фабрик), а также асоциальная часть рабочих — бессемейные одиночки-неудачники (или имеющие проблемы со здоровьем, которое не позволяло им работать в полную силу), или пропойцы, которые действительно жили на «дне»: снимали угол, иногда у самого работодателя, или в складчину с такими же неудачниками. Однако из анкетирования следует, что и беднейшим рабочим зарплаты хватало на все первоочередные нужды (питание, одежда и прочее). При этом ежемесячно у них оставались на руках свободные деньги (не менее 5 % от зарплаты) — вероятно, они их просто пропивали. При этом даже если человек пил как сапожник (и действительно, согласно анкетам, именно сапожники пили тогда больше всех), он не мог пропить более 9 % этой низкой зарплаты.
3. Около 53 % рабочих не входили ни в число «рабочей аристократии» (30 %), ни в 17 % беднейших. Каков же усредненный портрет такого рабочего? Он таков:
Это глава семьи, работающий в семье один (60–70 % в этой категории) и обеспечивающий семью. При этом на питание семьи (а семьи были большими) в среднем тратилось менее половины заработка (до 49 %). В Европе и США в то время на питание тратили на 20–30 % больше (!). Да, русский рабочий потреблял гораздо меньше мяса, но это, пожалуй, единственный крупный минус, который относится к питанию. Впрочем, для приехавших в город из деревни вряд ли это было сложно, поскольку в русской деревне потребление говяжьего мяса («убоины») традиционно было низким. Кстати, не из-за голодухи, а по причине особенностей деревенского труда в нашем климате.
От 20 до 40 % рабочих (в основном семейных) снимали (арендовали) отдельные квартиры, а остальные — комнаты в коммунальном жилье. Средняя оплата за аренду жилья составляла 19 % от семейного бюджета. Немало рабочих имели недвижимую собственность: небольшие земельные наделы или личные одноэтажные домики. В Московской губернии — 31 % рабочих, на Урале — 32 %, на Украине — 20 %. 40 % горнорабочих Урала имели собственные земельные участки. В особенно хорошем положении находились уральские рабочие, особенно правительственных заводов — Ижевского и Воткинского. Напомню, что в Гражданскую войну рабочие этих заводов выступили против большевиков с оружием в руках и воевали затем в армии Колчака.
Оставили личные воспоминания о жизни рабочих до 1917 года и известные советские деятели.
По воспоминаниям советского премьера Алексея Николаевича Косыгина (он родился в 1904 году), его отец был квалифицированным петербургским рабочим. Семья из шести человек (четверо детей) жила в трехкомнатной отдельной квартире, работал только отец — и без проблем содержал семью.
Никита Сергеевич Хрущев во время визита в США, на ленче в его честь, устроенном 19 сентября 1959 года киностудией «XX век-Фокс», вспоминал:
Я женился в 1914 году, двадцати лет от роду. Поскольку у меня была хорошая профессия — слесарь — я смог сразу же снять квартиру. В ней были гостиная, кухня, спальня, столовая. Прошли годы после революции и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при советской власти. Вот мы свергли монархию, буржуазию, мы завоевали нашу свободу, а люди живут хуже, чем прежде. Как слесарь в Донбассе до революции я зарабатывал 40–45 рублей в месяц. Черный хлеб стоил 2 копейки фунт (410 граммов), а белый — 5 копеек. Сало шло по 22 копейки за фунт, яйцо — копейка за штуку. Хорошие сапоги стоили 6, от силы 7 рублей. А после революции заработки понизились, и даже очень, цены же — сильно поднялись…