Император Терний
Шрифт:
Я бросил кость. Предскажи это!
Два. Подружиться? Да чтоб его!
Я запустил второй кубик по столу. «Жребий брошен», как говаривал Цезарь. Кость брошена. Привяжу к ней свою судьбу.
Она бесконечно долго вращалась на уголке, потом скатилась со стола. Юсуф наклонился за ней и поднял.
— Опять два!
Проклятье.
Я передвинул фигуры, надеясь, что что-нибудь да и придет в голову. Юсуф уже притворялся моим другом. Как превратить это во что-то настоящее, я не имел понятия. Вообще-то я даже не был уверен, что понимаю, в чем разница.
Меня
— Прошу прощения, Юсуф.
Я встал и был вознагражден мгновенным замешательством в глазах мавра.
Короткие шаги и резкие повороты вывели меня из-за столов на солнце. Современный в черной одежде, в опасно накренившейся шляпе, тащил чемодан, а дети дразнили его, кидались камешками и пытались забраться к нему в карманы.
— Друг в беде…
Я пожал плечами и зашагал к нему, подняв руки и вполне прилично изображая Райка, до смерти пугающего цыплят. Дети разбежались, и современный поскользнулся, в процессе потеряв шляпу. Я подобрал ее и держал наготове, когда он поднялся на ноги.
— Марко Онстантос Эвеналин из Золотого Дома, Южное торговое отделение, — сказал я. — Какого черта?
И я подал ему его дурацкую шляпу.
На корабле я так и не смог понять, сколько ему примерно лет, и даже сейчас это было непросто. Под шляпой у Марко оказались зачесанные набок жидкие светлые волосы, не скрывающие лысину, похожую на рыбье брюхо. Прическа эта демонстрировала дар самообмана — такой человек мог простить себе что угодно.
— Благодарю.
В жизни не слышал, чтобы так неискренне благодарили.
Внимательно и с подозрением изучив свой головной убор, Марко водворил его на место и отряхнул пиджак.
— Золотой Дом не может позволить себе носильщика и телохранителя? — спросил я, глядя, как из тени снова выглядывает пара самых отчаянных пацанят.
— На этой набережной никто не говорил на имперском наречии, — нахмурился Марко. — Они не брали мои деньги.
— Ну вот, я же уже говорил: я возьму их, банкир. — Я как мог изобразил дружелюбную улыбку. Не привык притворяться, что мне кто-то понравился. — И я говорю на шести языках.
Я не стал упоминать, что среди них нет мавританских, но, полагаю, жесты и уверенность весьма помогают преодолеть непонимание.
— Нет, — сказал он так быстро, что я подумал, будто он понял, кто я такой, едва заметив меня своими маленькими черными глазками.
— Я помогу вам бесплатно, безвозмездно, даром. — Я попытался улыбнуться иначе, представляя, как это мог сделать сэр Макин, у которого наготове очередная шутка. — Вы могли бы воспользоваться дружеской помощью, Марко, разве нет?
Наконец, все еще явно не доверяя мне, банкир натянуто улыбнулся — улыбка эта была так же уродлива, как моя.
— Можете понести мой чемодан и найти для нас какой-то транспорт. — Он протянул руку в белой матерчатой перчатке. — Друг.
Я пожал его руку, мягкую и, несмотря на перчатку, влажную, и тут же выпустил.
— И куда мы направляемся, Марко?
— В Хамаду.
Он внятно выговорил это слово.
— А что там, в Хамаде?
Я пристально смотрел на это бледное лицо, снова задумавшись: это я играю в азартную игру или случай играет со мной?
— Банковское дело, — сказал он, плотнее сжав тонкие губы.
Я кивнул. У Ибн Файеда имелась резиденция в Хамаде. В этом городе не могло быть банковского дела, которое не принадлежало бы ему.
Чемодан банкира оказался куда тяжелее, чем я ожидал. Я взвалил его на спину и потащил к кофейне, невольно снова зауважав силу современного. Я хорошенько вспотел, прежде чем мы достигли тени.
— Если немного покараулите чемодан, Марко, я извинюсь перед лордом Юсуфом.
Я застал Юсуфа за изучением доски, с чашкой кофе у губ.
— Вы знаете, я не лорд, сэр Йорг. У нас есть собственные правители на северном побережье, султаны, калифы, императоры — разные. А рангом ниже — множество принцев, больше, чем вы могли бы сосчитать, некоторые — совсем нищие. Любой, кого вы встретите, в шелках и драгоценностях, если он не назвался торговцем — принц. А еще ниже рангом, по крайней мере тех принцев, у которых есть земли и большие дома, — друзья принцев, обычно военные, а иногда мудрецы. Когда нас призывает наш покровитель, мы служим ему, а когда нет — мы свободные люди. Значит, ты будешь путешествовать с этим современным? Тебе надо бы отправиться ко мне домой, познакомиться с моими женами, поесть гранатов, отведать жареного павлина. Но ты не хочешь. Тогда отправляйся с этим типом и будь осторожен, друг мой. Такого человека здесь не ждут. С ним ничего плохого не сделают, но в пустыне трудно выжить без поддержки других людей. А чужаки вроде тебя, родом из не столь суровых земель, умрут на Краю, даже не коснувшись песков.
Я протянул руку, и он пожал ее своей, сухой и крепкой.
— Иногда надо пользоваться шансом, — сказал я и поднял ближайшую кость. — Можно? Никогда не знаешь, вдруг что-то вроде этого спасет тебе жизнь.
— Иди с Богом, Йорг Анкрат, — сказал он и снова принялся изучать доску.
30
Пятью годами ранее
Марко стоял рядом с чемоданом, какой-то напряженный, ему было явно неудобно в плаще.
— Неужто есть закон, согласно которому ты не можешь это снять?
Я ухмыльнулся и поднял его тяжеленный чемодан.
— А кираса на такой жаре не натирает, сэр Йорг?
Я снова надел ее, когда мы пришли в порт. Не то чтобы она пригодилась на борту, но на берегу стоило потерпеть.
— Черное охраняет от удара кинжалом? — спросил я.
— Традиция кого угодно удержит от попытки, — сказал Марко.
Привилегии клана банкиров едва ли много значили для меня как для дорожного брата, но, несомненно, при дворах Сотни и в коридорах Вьены они обеспечивали защиту, недоступную даже королям.