Император умрет завтра
Шрифт:
И приставили офицера, которому велено было произносить три слова: "Проходите! Не задерживайтесь!"
Проходили и не задерживались. Только прыткий французский посол, улучив момент, заглянул под галстук почившего в бозе государя, где ему и привиделось нечто жуткое.А так - все путем: подошвы крепкие, шпоры острые, мундир голштинский. Сказывают, табакеркой в ухо? Зато это и вся революция. И государственный корабль поспешает в сторону, противоположную прежнему курсу. То, что вчера было полезным и важным, сегодня - вредно и осуждаемо. И наоборот.
Павел I запретил круглые шляпы и жилеты - самодур. Александр I их разрешил -
Лучше Карамзина тут и не скажешь: "Сердца дышать тобой готовы, надеждой дух наш оживлен..."
А Державина что-то и не понять совсем: "И сильный упадает, свой кончить бег где не желал".
Желал тамо или не желал, а табакеркой в ухо, и дух наш оживлен весьма.
– Извольте проходить, сударь! Там наливают. 3а углом...
Император Александр привел русскую армию к жестокому позору Аустерлица, погубил кавалергардов под Фридландом, предал союзную Пруссию и накануне Тильзитских переговоров просил Наполеона о тесном союзе, который "только и может дать всему свету счастье и мир". Отцу само шло в руки все то, к чему теперь стремился сын, пролив для ясности дела реки русской крови и Европе.
Однако, по мнению петербургской знати, отраженному в хвалебной оде стихотворцем Державиным, состоявшим по казенному совместительству статс-секретарем, "вид величия и ангельской души" Александра I нисколько не умаляет гибель стотысячной русской армии, равно как и утрата всяческого влияния в Европе.
Все перевешивали круглые шляпы и фривольные кружевные панталоны, коих терпеть не мог самодур Павел.
Романтика выступила против инстинкта порядка, дисциплины и справедливости, и дело таким образом оказалось в шляпе.
Английский премьер принимал неофициальные поздравления. Лорд Уитворт не оставил своим вниманием Ольгу Жеребцову даже тогда, когда стал королем Англии.Ей следует отдать должное - как женщина она стоила любви короля.
Наполеону Бонапарту, ставшему императором Франции, нужно было от России многое. Но, кажется, ничего от Александра. Понуждаемый Англией молодой русский император направил Бонапарту неуклюжую ноту протеста по поводу того, что отряд французской конной жандармерии стремительным маршем вторгся на территорию Бадена, арестовал там и вывез во Францию одного из Бурбонов, на которого Англия делала ставку в дальнейшей игре, - герцога Энгиенского. Его судили в Венском замке военным судом, приговорили к смертной казни и без проволочек поставили к стенке. Очередная комбинация Англии рассыпалась в прах. Негодование Лондона не имело пределов, однако выразить открытый протест Франции там не рискнули, поскольку стало известно, что перед казнью несчастный герцог написал Бонапарту пространное письмо, выражавшее, надо полагать, не горячие признания в любви, а имена непосредственных вдохновителей плана устранения "корсиканского чудовища".
Протестовать обязали Александра I. Он и высказался против "нарушения неприкосновенности баденской территории с точки зрения международного права".Наполеон даже не сразу поверил, что это не шутка.Ему, захватившему почти всю Европу, предъявляют претензии по поводу ничтожного пограничного инциндента? Может быть, Александр дает понять, что следовало захватить весь Баден со всеми имеющимися роялистами?
Ответ, который Наполеон продиктовал Талейрану, явился жестоким оскорблением для русского императора. Основная суть его сводилась к тому, что, если бы, например,
Александр I был ославлен на всю Европу и никогда не простил Бонапарту косвенного обвинения и отцеубийстве.
Разгромив русскую армию и в очередной раз поставив на колени неугомонных австрийцев, Наполеон остановился на Немане, где и внял просьбам русского императора о личной встрече. Он не пожелал чтобы Александр ступил на берег, который отныне считался французским, но и на российскую сторону тоже не стремился. Посреди реки соорудили громадным плот с двумя великолепными павильонами. Сюда и ступили оба императора - победитель и побежденный Не о такой встрече с русским самодержцем думал когда-то Наполеон, однако и эта устроилась для него не худшим образом. Он был весел и дружелюбен Александр тоже старался вести себя непринужденно, но нервы натянулись до бесчувственности.
– Из-за чего мы воюем?
– просто спросил Наполеон
Что мог ответить русский царь "невиданному и неслыханному со времен Александра Македонского и Юлия Цезаря полководцу, коих он несомненно но многом превзошел"?
– Я ненавижу англичан,..
– поторопился высказан, свое новое политическое кредо.
Наполеон засмеялся и увлек его в павильон, где они беседовали почти два часа. Русскому императору смутно запомнились эти два часа. Но что-то и врезалось в память. Бонапарт сказал, что он лично руководил сражением под Фридландом и видел, с каким бесстрашием и презрением к смерти дрались зажатые в излучине реки Алле русские батальоны.
– С такими солдатами невозможно проигрывать сражения, - серьезно заметил он.
– Генералиссимус Суворов, кажется, не проиграл ни одного, не так ли?
Бонапарт говорил об этом без задней мысли. Он не обращал внимания на то, что такие слова быть истолкованы Александром как насмешка над бездарным командованием русских. Александр ведь тоже... лично руководил сражением под Фридландом. Нет, Наполеон не ломал комедии. Он говорил то, что считал нужным сказать, и его обязаны были слушать.А быть понятым Наполеон не стремился.
– Я ненавижу англичан,- снова сказал Александр, - и буду вашим помощником во всем, что вы станете делать против них.
Разговор походил на школьную сценку, когда ученик просит прощения у классного наставника и обещает вести себя примерно.
– Из-за чего мы воюем? сдержанно усмехнувшись, повторил свой вопрос французский император.
Александру, видимо, трудно было изловить мысль, носившуюся где-то неподалеку. Наполеон помог ему.
– Воюет не Россия. Воюют - Россией! Разве это не правда?
– Правда, ваше величество!
– выдохнул покрасневший царь.
– Не переживайте! Вы еще так молоды. Все устроится. Мы заключим мир. Забирайте себе Восток, а мне пусть останется Запад. Александр напрягся. Все это была прелюдия. Теперь начинался торг. Он не готов был ни воевать г Наполеоном, ни следовать фарватером его политики Он боялся Наполеона и не верил ни одному его слову Восток - означало Константинополь: проливы, Айя София... Несбывшаяся и скорее всего несбыточная византийская мечта "Третьего Рима".