Император всего
Шрифт:
Фломель усмехался кривой улыбкой, даже в смутном свете выражение его лица поражало готовностью к предательству.
Руиз пристроил второй конец поводка вокруг шеи Фломеля и запер его.
– Инстинктивно, скажем так.
– Я многое узнал в эту ночь, Руиз Ав. Как могу я заслужить твое доверие? – улыбка трепетала на тонких змеиных губах Фломеля.
Руиз рассмеялся.
– Пока что мне трудно себе даже представить нечто подобное. Может быть, ты что-нибудь и придумаешь.
Он подергал за поводок, убедился, что тот прочен и надежен.
– Спокойной ночи.
Мольнех
Дольмаэро улегся спать, и только Низа сидела у потухшего костра, сгорбившись, прижав колени к груди. Он подошел к ней и поднял ее на ноги.
– Пошли отдохнем, – сказал он.
Она посмотрела на него со странно непроницаемым выражением лица, и на миг он подумал, что вот сейчас она скажет, что больше не хочет делить с ним палатку. Он вряд ли смог бы винить ее, если принять во внимание все те неприятные вещи, которые он сегодня ей сказал про ее мир и ее жизнь.
Но тут она взяла его за руку и повела в палатку.
Они лежали, тесно прижавшись, тела их соприкасались с головы до ног. Хотя в их объятиях не было страсти, Низа, очевидно, черпала успокоение в близости Руиза.
Неожиданно это успокоило и самого Руиза. Он обнаружил, как приятно просто держать ее в объятиях, чувствовать, как ее сердце бьется рядом с его сердцем. Ее запах, ее теплое дыхание, щекотное прикосновение ее волос, – все это было удовольствием, вполне достойным этого момента.
Чуть погодя дыхание ее сделалось ровным, и она заснула – но Руизу спать не хотелось. Кто знает, может быть, ему никогда более не придется насладиться подобным счастьем?
Два часа прошли как одно сладкое мгновение.
Когда Мольнех пришел, чтобы позвать его стоять выбранную им вахту, Руиз почувствовал острый укол сожаления. Он осторожно выпутался из объятий Низы, надеясь не разбудить ее. Она пошевелилась, издала невнятные сонные звуки, потом, казалось, снова впала в глубокий сон.
Снаружи низкий туман лежал возле самой земли по колено Руизу. Лес был почти неестественно тих, если не считать храпа, который доносился из палатки Дольмаэро.
– Все в порядке? – прошептал Руиз Мольнеху.
Мольнех кивнул, показал белые зубы в ухмылке.
– Можно сказать одно: ничего не случилось. Это хорошо?
Руиз ухмыльнулся в ответ.
– Время покажет, о волшебник.
Мольнех хихикнул.
– Я необыкновенно ободрен, Руиз Ав.
Он вытянул тощую, как у скелета, руку, и положил ее на плечо Руиза.
– Мы все очень верим в твои необыкновенные умения. Даже Фломель, хотя восхищение его неохотное и ему самому от этого больно.
Мольнех снова хохотнул, но потом посерьезнел.
– Наши жизни в твоих руках, но, принимая во внимание все на свете, я уверен, что дела могли бы быть и хуже.
Руиза странно тронула эта речь.
– Надеюсь, что ты прав, Мастер Мольнех. Мы сделаем все,
Мольнех снова похлопал его по плечу, потом отвернулся прочь и заполз в палатку Дольмаэро. На миг храп стих, потом снова возобновился.
Руиз нашел себе сиденье поудобнее на куче поваленного камня, как раз перед пещерой. Он настроился на долгую ночь. Ему совершенно не хотелось спать, а Дольмаэро, самый старший и грузный из них, завтра вынужден будет исчерпать весь свой запас силы и выносливости, чтобы идти с ними наравне.
И, если он не мог подарить Низе ничего другого, он, по крайней мере, мог дать ей еще несколько часов сна. Он старался не думать о том, что это могла быть ее последняя ночь.
Когда Руиз покинул палатку, Низа проснулась. Она пыталась снова впасть в уют сна, но сон не пришел к ней сразу же. В сознании ее клубились нелегкие мысли, словно они так и поджидали возможности подловить ее одну.
Она думала про Айям, гермафродита Кореаны, чье неосторожное решение изнасиловать Низу дало возможность Руизу Аву захватить воздушную лодку. У нее все еще болело все внизу, там, где мерзкое существо пыталось проникнуть в нее, но боль постепенно проходила. Она вспомнила, как страшно и молча Руиз Ав выволок это существо из ее палатки и задушил его. Эта мысль наполнила ее острым мстительным удовлетворением. Существо умерло с таким изумлением на физиономии, словно в своей смерти получило какую-то странную награду.
Руиз Ав, такой странный человек, такой тревожный клубок тайн. Сегодня в палатке, казалось, он без слов понял, что она более всего нуждалась просто в его ободряющем присутствии, его объятиях и больше ни в чем.
Нет, не в том дело, думала она, что он не умел искусно заниматься любовью. Он был и яростен и нежен, он, казалось, лучше, чем она сама, знал, где ей приятно, когда до нее дотрагиваются, он мог замечательно чувствовать темп ее страсти. В постели его рот, обычно сложенный такими детскими складками, становился мягким. Его красивые руки, руки убийцы, которые не знали пощады, касались ее с такой нежностью, когда именно нежность и была ей нужна, и крепко сжимали ее, когда наставало время силы.
Его страсть и темперамент почти пугали, если бы не приносили ей такого всепоглощающего удовлетворения. Она чувствовала в его страсти то же самое напряжение, которое бывало на его лице, когда он убивал своих врагов. Это было одновременно завораживающе прекрасно и страшно.
Ее воспоминания про Руиза Ава зашли в неприятные области, и она заставила себя думать о предстоящем дне. Что нового она увидит, какие поразительные вещи, которые никогда не существовали на Фараоне?
Потом по ней пробежала дрожь беспокойства. А какие новые чудеса совершит Руиз Ав, чтобы спасти их от Кореаны? Низа пришла к тому, что ее доверие к Руизу Аву стало почти фаталистическим, она отказывалась верить, что Кореана может оказаться лучше него, переиграть Руиза Ава, невзирая на все преимущества, которые были у работорговки: воздушные лодки, страшное оружие, чудовищные приспешники.