Император
Шрифт:
— Они напали на «Стрелу», — упавшим голосом констатировал Тиландер.
— Бер, слушай меня, — встряхнул я за плечи обезумевшего командира спецназа, — мы попали в ловушку. На корабль тоже напали, оттуда помощи не дождемся. Думаю, мы нужны живыми, поэтому в хижину никто не рвется. Наша единственная надежда спастись, это ты, Бер!
— Я? — словно очнувшись от сна, переспросил сын.
— Да, — мы им нужны живыми, значит, нас с Германом убивать не будут.
Словно услышав мои слова, снаружи послышался крик, после чего голоса смолкли.
— Макс
— Это Паб, — прошептал Тиландер, — подонок, убью своими руками.
— Паб, чего ты хочешь? — крикнул я в ответ, надеясь выиграть время.
— Бер, слушай мой приказ: мы с Германом выскочим наружу, и я открою стрельбу из пистолета. Успею сделать три выстрела, перезарядится мне не дадут.
— Макс Са, вы будете жить, выходите, я не смогу долго удерживать воинов, — голос Паба звучал как-то жалобно.
— Паб, я должен подумать. И мне надо одеться, не выходить же мне голым.
Пользуясь минуткой, зашептал Беру:
— Как только мы выскочим, ты делаешь дыру в шкурах и уходишь с задней стороны хижины.
— Я не оставлю отца, — вскричал Бер!
— Оставишь! Иначе мы все умрем! Ты должен добраться до Макселя и привести помощь. Если ты не сделаешь этого, умрём мы все. Ты меня понял, Бер?! Это приказ, выполняй приказ, Бер!
— Дай мне умереть с тобой, — взмолился сын!
— Нет, Бер! Я хочу жить, и ты должен жить. Ты выполнишь приказ и освободишь нас.
— А если я не успею, если вас убьют? — слезы моего приемного сына капали мне на руки.
— Если нас убьют, разрешаю тебе мстить до тех пор, пока не насытишься местью.
Секунд на десять повисло молчание. Снаружи стали терять терпение, среди нестройного гула враждебных голосов меня дважды вызывал Паб.
— Я выполню приказ, отец! — хрипло выдавил Бер.
— Молодец сынок! Герман, ты готов?
— Да, Макс, зададим этим сукиным детям жару, — американец выхватил клинок из ножен.
— Бер, ты обязательно доберись до Макселя, беги, не оборачивайся, не вздумай нас спасать. Ты, готов, сын мой?
— Да, отец, — понурив голову Бер подошел к задней стороне хижины.
— Герман, вперед!
Откинув шкуру, прикрывавшую входа хижину, выскочил наружу и на секунду ослеп от света факелов. Не целясь, произвел три выстрела подряд в толпу дикарей. Сзади меня толкнул Тиландер с клинком наперевес выскакивая из хижины.
— Твою мать, — заорал я, кидаясь на дикарей и отчаянно размахивая катаной. Что-то ударило меня сбоку в голову, сбивая с ног. Потные вонючие тела навалились, не давая вздохнуть. Задыхаясь от смрада тел, услышал, как гулко и оглушительно прозвучал выстрел совсем рядом.
Я же расстрелял все три ствола, кто мог стрелять? — мелькнула последняя мысль, прежде чем потерял сознание.
Глава 8.
Что-то гулко и размеренно отдавалось в голове, причиняя неимоверную боль.
— Кап, кап, кап.
Сделав над собой усилие открыл глаза: первое, что бросилась в глаза — земляная стена. Свет проникал откуда сверху, кряхтя от боли в голове медленно посмотрел наверх. Над головой решетка из связанных между собой стволов молодых деревьев, над головой она примерно в двух метрах. Что это такое, и почему я в этой яме? Сама яма небольшая. Максимум полтора метра в поперечнике.
Память возвращалась нехотя, словно ей было стыдно за меня. Ночь, хижина, звуки боя. Тиландер, Бер — в яме больше никого. Бера я послал за помощью, отвлекая на себя внимание врага. А где Герман? Неужели убит? При мысли, что американец может быть убит, почувствовал, как закипает внутри гнев, заглушая боль в голове.
— Паб, — заорал я, запрокинув голову, — иди сюда, сукин ты сын, подонок, предатель, змея подколодная. — Мои крики остались без ответа, устав кричать, сел, прислонившись к земляной стене.
— Кап-кап-кап, — мерно падают дождевые капли, собираясь на нижней поверхности деревянной решетки. Середина октября, в это время погода в окрестностях Макселя начинала портиться. Судя по свету проникающему сверху сейчас день. А меня вырубили ночью, неплохо я побыл в отключке.
Сидя привалившись к стене, задремал: проснулся от шума шагов наверху.
— Эй, — закричал я, — позови Паба.
На мой крик сверху шлепнулся небольшой кусок мяса, самого человека я так и не увидел. Шаги уходящего человека стихли, и снова воцарилась тишина. Так, надо сосредоточиться: то, что я жив, говорит о многом. Кому-то я нужен живой, непременно живой, иначе уже не увидел бы белый, скорее, сумрачно-серый свет.
Пабу? Зачем? Чего он добивается и на что рассчитывает? Он провел среди нас три месяца, видел, насколько организованы мои воины. «Мои воины», — я заскрипел зубами от злости. Со мной было сорок воинов, двадцать из которых оставались на «Стреле». Сорок отличных, проверенных воинов, прошедших со мной не одну битву. Какова вероятность, что кораблю удалось отбиться? В честном бою, я нисколько не сомневался, что на каждого моего воина нужно пять, чтобы уравнять шансы. Но их захватили врасплох, полдня кормили на убой, показывали стриптиз и ублажали.
Расслабился, я расслабился… Откуда Беру знать про такие хитрости? В каменном веке, если ты сел за один костер и разделил пищу, ты не можешь поднять руку на соседа. Эти подлые методы ведения войны появились значительно позже, во времена развитых цивилизаций. Одновременная атака на хижину и на корабль давала пищу для размышлений. Что это? Задумка, интуиция дикарей или мы настолько поднатаскали Паба, что он стал полководцем с задатками гения? Не зря этот подонок столько ошивался у казарм воинов.