Императорские изгнанники

Скэрроу Саймон

Ауксилларий кивнул и прищелкнул пятками своего коня по дороге, свернув, чтобы обогнать повозки. Когда спешившийся всадник потянулся к лукам седла и сел верхом на своего коня, Катон в бешеном осознании случившегося обдумывал свой нехитрый выбор. Самый простой способ – выстроиться поперек дороги и удерживать врага как можно дольше. Но пешим разбойникам будет легко обойти их сквозь деревья, как только они заметят римских всадников, ожидающих их. Ему нужен был план. Что-то, что шокирует их и сломает их боевой дух на время, достаточное для того, чтобы выиграть еще несколько спасительных мгновений. Нынешняя позиция не подходила для того, что он задумал, поэтому он призвал людей строиться, и они двинулись за подводами.

К тому времени, как они достигли подножия

пологого склона, ведущего к более открытой местности, которую Катон заметил ранее, стало ясно, что упряжки мулов устали и больше не могут поддерживать тот же темп. Их бока поднимались и опускались с каждым тяжёлым вдохом, и когда они начали тянуться к склону, они перешли к шагу. Катон заскрежетал зубами от разочарования от перспективы того, что враг неуклонно сближался с ними. Он огляделся из стороны в сторону – деревья стали редеть – на склоне замаячили обнаженные скалы. Приказав своим людям на время следовать за повозками, он свернул с дороги и пробежал немного вверх по склону, затем повернул параллельно дороге и пошел через кусты и камни. Пройдя сотню шагов, он нашел то, что искал. Рядом с дорогой лежала группа больших камней, земля между ними была относительно ровной и открытой. Он повернулся, чтобы посмотреть на дорогу, и не увидел никаких признаков врага.

– Ко мне!
– крикнул он конному арьергарду.
– Сюда, быстро!

Всадники натянули поводья и повернули к нему лошадей. Катон указал на камни и промежутки между ними.
– Мы спешимся и спрячемся там, парни. У нас не будет много времени, поэтому, когда я отдам приказ атаковать, я хочу, чтобы каждый, сидя в седле, кричал всей своей гребаной глоткой, пока мы будем нестись вниз и обрушимся на врага с фланга. Их может быть больше, чем нас, но шок и скорость нашей атаки заставят их обосраться до того, как они это поймут. Когда мы их ударим, рубите направо и налево. Наезжайте на них, сражайте их, но оставайтесь начеку, чтобы немедленно остановится и перестроиться вокруг меня, как только я прикажу прекратить атаку. Любой человек, который не подчинится и погибнет, ответит за это сполна, когда я, в конце концов, присоединюсь к нему в загробной жизни.
– А теперь идите туда, держитесь подальше от любопытных глаз и сохраняйте молчание.

Ауксилларии въехали на своих лошадях за склон среди камней и валунов и соскользнули на землю, стоя у голов своих скакунов с вожжами в одной руке, успокаивая животных другой. Катон взглянул на повозки, поднимающиеся по склону позади Массимилиана и его небольшой отряд всадников. Мулы продвигались медленным шагом, и никакие уговоры возниц не могли заставить их двигаться быстрее. Посмотрев в другую сторону, он увидел, что врага еще нет. Он занял свое место примерно в центре выстроившихся всадников арьергарда, ведя свою лошадь к краю скалы, где рос большой колючий куст, достаточно большой, чтобы скрыть его, но позволяя ему видеть сквозь него, чтобы разглядеть дорогу, которая лежала от него не более чем в тридцати шагах. Взгляд по сторонам показал, что его люди неплохо укрылись и замерли в готовности броситься в атаку.

Грохот колес фургонов, свист хлыстов, крики погонщиков мулов и периодический рев их команд начали уходить вдаль по мере того, как колонна поднималась к выступу холма. По мере того как шум стихал и кровь в ушах Катона запульсировала более спокойно, он начал слышал ровное гудение мух и жужжание пчел среди редких диких цветов, растущих на склоне. Солнце безжалостно палило, а воздух был горячим и неподвижным, если не считать мерцания земли вдалеке за дорогой на горизонте. Пот выступал у него на лбу и стекал вниз, а затем капал на щеку, щекоча кожу, так что он раздраженно гладил свое лицо. Его уши напряглись, чтобы уловить любой звук приближающегося врага, и он видел напряженные выражения лиц своих людей, когда они молча стояли, также отбиваясь от назойливых насекомых. Подводы тем временем достигли вершины холма и исчезли за гребнем одна за другой; все, что оставалось, чтобы указать на их недавний путь, было туманом пыли, медленно оседающей в воздухе.

Враг

двигался тихо и почти наскочил на поджидавших римлян, прежде чем Катон заметил их присутствие. Две группы разбойников появились из-за деревьев по обе стороны дороги, где земля не была изрезана колеями и была более щадящей. Несмотря на жару, они были одеты в темные туники из шкуры животных, перевязанных поясами. У многих были большие татуировки на коже и грубо подстриженные бороды. У них были длинные волосы, заплетенные в косы, и у большинства были кожаные тюбетейки, усиленные железными ободами и поперечинами. У некоторых из шапок торчали рога животных; смесь, составленная из рогов баранов, крупного рогатого скота и оленей, что усиливало варварский характер их внешнего вида. Они были вооружены копьями, топорами и мечами, а у некоторых были щиты на спине, переброшенные на широких кожаных ремнях. Катон легко мог представить, какой ужас вызывали они своим появлением, когда выходили из мрака ночи, чтобы атаковать торговые конвои и более изолированные виллы по всей провинции. Осматривая их ряды, он увидел Кальгарнона, теперь вооруженного копьем.

Он крепче сжал поводья своей лошади и погладил ее шею, успокаивающе прошептав: «А теперь тише… Ни звука, ни резкого движения, а?

Один из врагов во главе оторвавшегося отряда крикнул и протянул руку к последней дымке, висящей в воздухе на вершине холма. Сразу же один из варваров в головном уборе с рогами подбежал к нему и, прикрыв глаза, уставился на холм.

Катон мог догадаться о возбуждении вражеского лидера теперь, когда его жертва была в поле зрения. В любой момент он остановит своих людей и отдаст приказ атаковать. Настало время для Катона нанести удар, еще до того, как отряд был готов поспешить по дороге и наброситься на повозки. Справившись с нервным волнением, он залез в седло, низко наклонившись, чтобы укрыться. Затем он вынул меч из ножен и глубоко вздохнул.

– По коням!

По обе стороны зазвучал приглушенный топот копыт и кряхтение людей, вскарабкавшихся на лошадей и приготовивших оружие. Катон быстро огляделся и увидел, что они были готовы к атаке за считанные секунды. Он поднялся в седле и взметнул меч. Из-за куста он мог видеть лица тех врагов, которые услышали его приказ и теперь с тревогой поглядывали на скалы слева от них.

– В атаку!
– взревел он, крик перехватил его горло, когда он направил свой меч вниз к отряду разбойников, растянутому вдоль дороги. Он ударил пятками, направляя свою лошадь вокруг куста и выводя ее на открытое пространство, прежде чем пустить ее галопом по узкому участку открытой местности. По обе стороны от скал появлялись его люди, выкрикивая боевые кличи, поднимая сверкающие клинки кавалерийских мечей.

На мгновение разбойники замерли, глядя в ужасе на летевших на них со всей мочи людей. Один оправился достаточно быстро, чтобы метнуть копье в Катона, и только ловко изменив направление галопа, он избежал длинного древка, которое пролетело мимо него и врезалось в землю на небольшом расстоянии позади. Когда всадники врезались в недружный строй, несколько разбойников повернулись и побежали, некоторые укрылись за валунами на другой стороне дороги, другие побежали обратно по дороге к деревьям.

Несколько мгновений спустя всадники прорвались сквозь ближайшую шеренгу врагов, нанося им разящие удары по головам и плечам. Катон нацелился на одного из разбойников с рогами на головном уборе; высокий мужчина с тяжелыми плечами, обнаживший меч и снявший щит. Его зубы оскалились в рычании, когда он поднял меч, чтобы заблокировать удар, и раздался резкий лязг и скрежет металла, когда лезвие короткого меча Катона ударилось о плоскость клинка разбойника и безвредно соскользнуло к острию, в то время как лошадь Катона понесла его дальше вперед. Он взметнул свое оружие и поднял его рукоятью на уровне плеча, ища нового противника. Вторая шеренга разбойников также сломалась, и лезвия засверкали на солнце, лошади фыркали и ржали, а люди сошлись в криках, рубя врагов вокруг себя среди клубящейся пыли и летящих комков земли, подбрасываемых с поверхности дороги.