Императорский отбор, или Его строптивое счастье II
Шрифт:
– Я много думала о твоих шариках, и я надеюсь, что у меня получится их доработать. Это что-то вроде родового секрета, – уклончиво объяснила Хестер. – Ты станешь главой моей тайной службы?
– Клянусь, – выдохнул Никлаус. – Я видел, как вы счастливы с Его Императорским Величеством. И видел, как вы защищали людей на балу, как вы уничтожали Прорыв наравне с Императором. И как остальные визжали, и прятались, и топтались по упавшим, и… Я клянусь, моя Императрица, всегда быть верным только вам. Клянусь ставить ваши
Фигуру Никлауса охватило золотое сияние, и на его руках сформировались клятвенные браслеты.
А Хестер… Хестер почувствовала, что ей тоже есть что сказать:
– Принимаю твою клятву и обещаю быть справедливой. Обещаю верить твоему слову и делу. Обещаю защищать тебя, пока ты защищаешь меня и Империю.
В груди Хестер немного потеплело. Об этом чувстве ей и ее брату рассказывал старый граф – так ощущается магическая связь сюзерен-вассал.
– Я доставлю артефакты под видом игрушек, Ваше императорское Величество. И я… я благодарю за оказанную мне честь. – Никлаус тоже почувствовал эту нить между собой и Хестер.
– Докажи, что я не ошиблась, – серьезно проговорила леди Аргеланд.
– Докажу. – Никлаус поклонился и растаял в густой парковой тени.
А Хестер поспешила вернуться в Старший Дворец. Она стремилась во владения Дервена: пока день не начался, можно побыть рядом с любимым.
Уже знакомые переходы и лестницы привели леди Аргеланд к собственным покоям и уже оттуда, через портал, в целительский покой.
Дервен заметно осунулся. И на вопросительный взгляд Хестер тут же покачал головой:
– Новостей о некросе не было. У вас кровь, Ваше Императорское Величество. Позвольте…
– Само заживет, – покачала головой леди Аргеланд.
И целитель, тяжело вздохнув, вытащил из кармана зелье.
– Примите хотя бы это.
– К сожалению, не могу, – развела руками Хестер.
Нахмурившись, Дервен несколько секунд смотрел на зелье, потом, подавив зевок, с тщательно скрываемой обидой проговорил:
– Я клялся в верности Его Императорскому Величеству и никогда бы не осмелился…
– Я сказала «не могу», а не «не хочу», – спокойно проговорила Хестер. – Я могу?
– Да.
Дервен открыл дверь в палату и невзначай обмолвился:
– К Его Императорскому Величеству порывались войти. Я был вынужден пугать их вами.
– Мной? – удивилась Хестер. – Пугайте, Дервен. Но боюсь, что я никого напугать не могу.
– О, я сказал, что вы сотворили защиту и завязали ее на собственное сердце – если проломить щит, то ваше сердце остановится.
Леди Аргеланд с искренним восторгом посмотрела на целителя.
– Ваша изворотливость не знает границ. Я приятно поражена.
– Я вру каждому, что Его Императорское Величество передает через меня распоряжения, – тускло ответил целитель и вытащил из-за ворота рубахи цепь с массивным кольцом-печаткой. – Император сжимал его в руке, и я… Я не знал, что делать.
«– Зато ты можешь закрыть покои: мы подслушали, что там есть некие трудности. Что-то про близость Императрицы к людям или что-то такое. Император должен дать разрешение закрыть покои магическим путем. Но Император, как я понимаю, еще не оправился?
– Не оправился, – голос Хестер дрогнул.
– Значит, его печать вне времени и пространства, – кивнула Вайолин, – все, молчим. Точнее, страдаем».
Хестер прикусила губу и с отчаянием посмотрела на Даррена: зачем он призвал свою печать во время Прорыва? Если это то же самое, что и графский родовой перстень, то его назначение лишь заверять важные документы! И подтверждать право внесения изменений в семейные магические конструкты. В бою он непригоден, даже руку не утяжелить: хрупкая штуковина!
– Думаю, я должен передать его вам, – тихо проговорил Дервен.
И Хестер медленно покачала головой:
– Нет. Мои покои – проходной двор и…
– И вы можете вот этим подтвердить свое право закрыть их. И это подтвердит, что Император в сознании, – настойчиво проговорил Дервен, после чего добавил: – Он убивает меня. Вы – наследница, вам он вреда не причинит.
Только после этого Хестер протянула руку и приняла цепочку с кольцом. Печать начала светиться, затем свет перекинулся на кольцо, в котором покоились сердечные искры, а после все погасло.
– Печать признала вас, – с благоговением произнес Дервен.
– Мы не вынесем это на публику. Пока не вынесем. Это ведь… Это ведь обратимо?
– Да, такое уже случалось. Как только Император встанет на крыло, печатка сама вернется к нему, – поспешно произнес Дервен.
И только после этого Хестер прошла в саму палату.
Даррен все так же казался спящим. На бледных щеках появился румянец, дыхание стало чуть более сильным: сработали накопители из браслета. Хестер присела на колченогий табурет, что стоял подле постели любимого, и взяла его за руку.
– Твоя печатка признала меня. Ты готовился умирать, Дар? Такой маленький Прорыв свалил тебя с ног, это ведь невозможно? – шептала Хестер и оглаживала едва теплые пальцы дракона. – Если ты не вернешься ко мне, то я… Я сбегу и брошу всю Империю в пучину безвластия. Все равно простые люди не пострадают, знать будет слишком занята собственными дуэлями.
Смахнув со щек слезы, Хестер вздохнула:
– Я вру, и ты наверняка это чувствуешь. Конечно, я не брошу все вот так. Но так и знай: сына нашего воспитывать буду я. И если потребуется – вне дворца. Никто и никогда не заберет у меня ребенка. Ты сам…