Императрица Фике
Шрифт:
Фриц, старый лакей, вошел неслышно в залу, натягивая нитяные перчатки, доложил в восковое ухо герцогини.
— Эстафета! Экстренно!
— Ваша светлость! — вскочила с места герцогиня, обращаясь к мужу. — Ваша светлость! Благоволите пройти в кабинет…
«Неужели! — думала она. — Неужели!»
В кабинете герцога в полированном столе отразились канделябры с грифонами. Герцог едва успел опуститься в кресло и принять величественный вид, как в дверь шагнул румяный молодой офицер. Он только что сбросил плащ, и снег оставил еще мокрые пятна на его плечах и груди:
— От его величества — короля!
Герцог встал, щелкнул каблуками, вытянулся, принял синий пакет за пятью печатями. Жена встала за его плечом.
— Какова дорога? — нарочито
— Собачья, ваша светлость! Не пришлось спать! Гнали, как на крыльях!
— Благодарю! — сказал герцог и протянул мясистую руку с перстнем. — Добрая кружка вина доброму офицеру будет как раз впору. Ха-ха! Отсалютовав, офицер вышел.
— К чему эта фамильярность с подчиненным? — шипела герцогиня, выхватывая пакет у мужа. — Удивительно!
— Я должен думать о том, чтобы мои подчиненные любили меня! — говорил герцог, следя, как жена ловко вскрывала плотную бумагу.
— Боже мой! — воскликнула герцогиня. — Это же из Петербурга! Я взволнована.
— Сомневаюсь, чтобы там было что-нибудь путное, из Петербурга, — ворчал герцог. — Этот пьяница Брюммер…
— Вот именно — Брюммер! Да, это он! — воскликнула герцогиня, потрясая синеватыми листками, выхваченными из конверта. — Именно он! Вы ничего не понимаете, ваша светлость, и очень жаль, что я имею такого мужа. О-о! Слушайте!
И, сунув письмо под самый канделябр, герцогиня читала в лорнет:
— «Государыня моя! — писал Брюммер [35] . — Надеюсь, что ваша светлость совершенно уверены, что с тех пор, как я нахожусь в этой стране…»
— В России! — выразительно отнеслась она к супругу. — Вы понимаете?
Тот кивнул белокурой головой.
— «…в этой стране, я не перестаю трудиться для отечества и величия пресветлейшего герцогского дома. Питая издавна почтение к особе вашей светлости и стараюсь убедить вашу светлость не пустыми словами, а и действительными делами в этом, я дни и ночи размышлял — нельзя ли сделать что-либо блистательное для пользы вашей светлости…
Чтобы не терять времени на предисловия, да позволит мне ваша светлость иметь честь с полным удовольствием сообщить ей, в чем дело…
По именному повелению ее императорского величества я должен передать вашей светлости, что августейшая императрица пожелала, чтобы ваша светлость в сопровождении вашей дочери прибыла бы возможно скорее в Россию, в тот город, где будет находиться императорский двор. Ваша светлость слишком просвещенны, чтобы не понять истинного смысла этого нетерпения, с которым ее величество желает скорей увидать вас здесь, как равно и принцессу вашу дочь, о которой молва уже сообщила ей много хорошего».
35
Приводится дословно, как равно и последующее (авт.).
— Боже мой! — воскликнула герцогиня, обернувшись к распятию, что чернело на белой стене над столом. — Боже мой! Благодарю тебя! Какой чудесный Новый год послал ты нашей бедной семье!
— Нам предстоит интересное путешествие! — сказал герцог.
— «В то же время несравненная монархиня наша указала именно предварить вашу светлость, чтобы герцог, супруг ваш, не приезжал вместе с вами…»
Герцог даже приподнялся в кресле:
— Это почему же?
— «Ее императорское величество имеет весьма уважительные причины не желать этого! — выразительно подчеркнула голосом герцогиня следующие слова письма обергофмаршала Брюммера. — Полагаю, ваша светлость, что достаточно одного слова, чтобы воля нашей божественной монархини была выполнена».
Герцогиня дочитала до точки и перевела теперь лорнет на мужа.
— Очевидно, в Петербурге отлично знают, что вы — только бедный солдат, и ничего больше! — с состраданием произнесла она и читала дальше:
«Чтобы
Сообщив вашей светлости, что мне было поручено, позволю себе прибавить, что для удовлетворения излишнего чужого любопытства ваша светлость может объяснить, что долг и вежливость требуют от вас поездки в Россию, как для того, чтобы поблагодарить ее императорское величество за неизменную благосклонность, оказываемую ею герцогскому дому, так и для того, чтобы видеть священнейшую из государынь, милостям которой вы хотите поручить себя…
Чтобы ваша светлость знали все обстоятельства, имею честь сообщить вашей светлости, что король Прусский посвящен в этот секрет, и потому ваша светлость можете говорить с ним об этом или же не говорить, как найдете более уместным. Что касается меня, то я бы почтительнейше посоветовал бы вашей светлости поговорить об этом, с его величеством королем. Мне затем остается только лишь прибавить, что я с полным почтением и преданностью имею честь быть
Брюммер.
Санкт-Петербург, 17 декабря 1743 году.
Примечание: „Если ваша светлость найдет это удобным, вы можете ехать под именем графини Рейнбек с дочерью до самой Риги, где найдете эскорту, которая вам назначена“».
— Боже мой! Боже мой! — шептала герцогиня, сжав седеющую голову обеими руками и раскачиваясь всем телом. — Какое счастье! Силы небесные покровительствуют нам! Неужели же исполнится все, о чем я мечтала в длинные ночи в этом проклятом Штеттине?
— Все это прекрасно, — вымолвил герцог, набивая табаком длинную трубку с бисерным чубуком. — Но почему все-таки никто не хочет спросить по этому поводу моего мнения — мнения отца и мужа?
— Удивительный вопрос! Или вы не понимаете, что, пока это дело не вышло из женских рук, оно почти ничего не значит в политическом смысле и, значит, не может вызвать нежелательных осложнений? А потом, что вы понимаете в России? Это мой брат, который был…
— Покойный ваш брат, который был женихом императрицы Елизаветы? Я слышал эту историю уже много раз. Много! Я только очень удивлён, что вы опять начинаете какую-то длинную интригу, из которой ничего не выйдет, как ничего до сих пор не выходило из ваших интриг…
— Согласна с вами! И вполне! Действительно, что вышло из длинной интриги, закончившейся нашим браком? Ничего! Маленький князек в крохотной стране… Захолустный владыка! Несчастная жена!
Герцогиня на момент было заплакала, герцог осторожно молчал. А через полминуты, вытерев глаза, она уже энергично рубила ладонью воздух:
— Чтобы раз навсегда положить конец вашим сомнениям в этой «интриге», я должна сказать вам, что ее ведет не кто иной, как…
…?!
— …его величество король. Да, наш король Фридрих! Вы скоро убедитесь в этом! Но бедная Фике! Найдется ли в ее хрупком теле достаточно сил, чтобы пройти через такие испытания…
— Ручаюсь за нее! — сказал герцог. — Это моя дочь! Дочь прусского солдата.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул герцог. Снова на пороге стал верный Фриц в старой своей штопанной ливрее.
— Эстафета из Берлина! Экстренно! — объявил он. Герцогиня всплеснула руками:
— Неужели оттуда?
Снова румяный, озябший юный офицер с пятнами от талого снега на мундире стал на пороге и, отсалютовав, вручил герцогу пакет с пятью печатями.
— От его величества!
— Ну, какова дорога? — радушно спросил герцог.
— Гнусная, ваша светлость!
— Ха-ха, добрая кружка вина сейчас не повредит, — сказал герцог и хотел было захохотать, но спохватился под ненавидящим взглядом жены. — Вы свободны!