Императрица и время
Шрифт:
Иногда ей казалось, что между ней и Луксором всё давно кончено, что осталась одна только привычка, нудная, как тридцать третий повтор одного и того же стишка. Любовь стёрлась, померкла под непомерным грузом семнадцати лет брака. Луксор по-прежнему обнимал её, но от его прикосновений уже не выпрыгивало сердце, а Орлана, как назло, очень хорошо помнила, как это, когда выпрыгивает сердце.
Она иногда вспоминала начало их отношений, первую встречу. Как она сказала 'Ты мне нравишься, но...'. Как подумала: 'Он мне подходит. Вот бы он стал моим мужем'. Как он поцеловал кончики её
Как она сказала: 'Ты мне нравишься, но я не могу перешагнуть через твою невесту'. Орлана хорошо помнила обиду - ревности не было - обиду на Вселенский Разум и на саму себя, рискнувшую влюбиться. На нерешительного Луксора, который никак не мог выбрать, и поэтому выбирать пришлось Орлане.
Она хорошо помнила, как долго ей пришлось за него бороться, и боялась, что ценность этой победы гораздо сильнее, чем любовь. После их свадьбы Луксор ушёл в науку ещё глубже, его уже тяжело было вырвать с конференций и учёных советов. Он обожал читать лекции, обожал студентов, хоть и костерил их каждый раз, как садился проверять контрольные, и Орлана не рисковала противопоставлять себя науке. Не была уверена, что выбор ещё раз решится в её пользу, а бороться за Луксора теперь не хватало сил.
Все силы уходили в бездонную яму под названием 'Проблемы империи'.
Орлана поднялась с кровати.
– Посмотрю, как там Риан, сказала она и задёрнула штору.
По гулким галереям следом за ней летело эхо шагов. Луна заглядывала в распахнутые в ночь окна, и от прохлады хотелось передёрнуть плечами. Орлана быстро дошла до спальни сына. Стражники по обеим сторонам от дверей не шевельнулись, когда она взялась за ручки.
Только спальня была пуста. Кровать осталась гладко заправленной, в углу грустно догорал забытый огненный шар, роняя на ковёр белые искры. На столе в беспорядке лежали книги и листы бумаги, исписанные мелким почерком.
Подозвав к себе шар белого пламени, Орлана огляделась ещё раз. Позвать бы, но что зря сотрясать воздух. Она и так ощущала, что сына нет рядом. Неуловимый холодок заполз змейкой под сердце - Орлана поняла, наконец, что же в облике комнаты насторожило её больше всего.
Со стены исчез меч. Меч бога смерти, с чёрными подпалинами на рукояти. Риан всегда аккуратно возвращал меч на место после тренировок, ни разу не бросал оружие где попало, он очень трепетно относился к подарку. Сейчас это место пустовало, и Орлане на секунду показалось, что в комнате запахло огнём.
Она присела на выдвинутый стул и склонила голову на сложенные руки. Под локтями зашуршали бумаги. В догорающем свете белого пламени Орлана бессознательно разбирала буквы, складывала их в слова. Недописанная речь по мировой истории. Куда мог уйти Риан?
Она не могла думать ни о чём другом, не могла даже подняться и идти его искать. Так сидеть, сжав виски, и ждать казалось единственным спасением, потому что непонятный страх подкрадывался из темноты за спиной и проводил холодными руками по спине. В комнате было душно, открыть бы окна, но за ними - снова бледное лицо луны. Шар белого пламени давно потух, и только жемчужно-серое сияние, пробивающееся сквозь шторы, освещало
Орлана сама не могла понять, спала она или впадала в забытьё, так и оставаясь сидеть за столом. Она очнулась от того, что открылась дверь, и полоска света разделила комнату на две неравных части. На пороге стоял Риан, и, ослеплённая ярким светом, Орлана не сразу различила, как намокли от пота волосы на его висках и лбу, как тяжело он дышит, но то, как Риан отшатнулся, увидев в комнате её, не заметить было сложно.
– Мама?
– Я хотела поговорить с тобой.
Меч висел у него на поясе, и лезвие сверкало в свете белого пламени. Меч она тоже не могла не заметить, потому что уже не надеялась, что Риан просто отдал его на заточку, а не взял с собой. Она создала новый шар белого пламени.
– Входи. Куда ты пропадал?
Он медленно прошёл вглубь комнаты и опустился на край кровати. Меч Риан отстегнул от пояса и уложил рядом, на покрывало. Орлана видела, как блестит лезвие.
– Я просто гулял в лесу.
Орлана смотрела ему в лицо - не в глаза. Глаза Риан отводил, беспокойно, нервно обшаривая взглядом комнату. Его лицо в свете белого пламени казалось бледным. Или и правда сейчас было бледнее, чем обычно.
– Зачем ты взял с собой меч?
– Я хотел потренироваться, чтобы... ну, чтобы успокоиться.
Хоть это и было похоже на него, Орлане стало не намного легче от объяснений, но она приказала себе не думать об этом больше.
– Поговорим о том, что случилось в Ситрите. Как так вышло, что ты использовал боевое заклинание? Ты же прекрасно знал, что это запрещено.
– Запрещено. Риан опустил голову ещё ниже, но Орлана поймала его за подбородок и заставила посмотреть ей в лицо. Его голос не дрогнул.
– Кроме крайних случаев. Я думал, что настал именно такой случай.
– Рассказывай, попросила Орлана.
Казалось, его первоначальные испуг и смятение прошли, и теперь Риан был почти спокоен, его выдавали только чуть подрагивающие пальцы. Впрочем, может быть, это от усталости - меч тяжеловат для молодого мага, а он всё это время отрабатывал очередной удар.
– После торжественной части праздника я хотел сразу уйти в Альмарейн, но Кленис уговорил меня остаться ещё ненадолго. У них очень необычные дома. Мне стало интересно просто пройтись по его дому, посмотреть. Когда я вернулся в гостиную комнату, я случайно подслушал разговор. В общем, я так и не понял, с кем он говорил, но говорил точно Кленис. Я не всё услышал.
Орлана разжала пальцы, и Риан снова опустил голову. Его голос стал глуше, как будто ему хотелось скрыть то, что он скажет потом. Скрыть ото всех, и от бледного лика луны, видимого даже сквозь шторы.
– Он сказал, что готовится ещё одно отравление, и на этот раз ты не сможешь так легко остановить смерти. Рассказывал про какого-то 'него', но ни разу не назвал имени. Я не выдержал и зашёл.
Он помолчал, давая отдохнуть пересохшему горлу, и Орлана молчала. Она сидела, бессильно опустив руки на колени, и смотрела, как дрожат ресницы её сына - он то прикрывал глаза, то широко распахивал их, словно удивляясь своему рассказу.