Императрица Орхидея
Шрифт:
Вода из источника на Нефритовой горе показала наилучшие результаты. С тех пор этот источник был определен в исключительное пользование жителям Запретного города. Ворота Пекина запирались в десять часов вечера, и никому до утра не разрешалось входить в город, кроме водяной повозки с маленьким желтым флажком на верху. Ослик шагал по центру главного бульвара. Говорили, что даже принц верхом на лошади при встрече обязан уступить дорогу ослику.
Я смотрела, как старик наполняет многочисленные ведра и ушаты, а потом исчезает за воротами. Я слушала, как постепенно затихают вдали шаги ослика, а душу охватывало щемящее чувство. Вместе с темнотой пришла печаль, и от нее некуда было скрыться, она пропитывала все, как влага в сезон дождей.
Снова открыв коробку с шелкопрядом, я обнаружила, что бабочек нет, а вместо них на соломе лежат сотни
— Дети! Шелковичные дети! — закричала я, словно сумасшедшая.
Прошла еще одна неделя, не принесшая никаких новостей. В мой угол никто не заглядывал. Тишина вокруг дворца становилась невыносимой. Когда на руки ко мне вспрыгивала Снежинка, я едва не плакала. Я возилась с кошечкой, кормила ее, купала и играла до тех пор, пока это занятие мне не наскучивало. Я читала книги и переписывала из них стихи. Даже начала рисовать. Картины отражали мое настроение. На них всегда изображался ландшафт с одиноким деревом или снежная равнина с цветущей веткой на переднем плане.
Но так случилось, что на пятьдесят восьмой день моего пребывания в Запретном городе император Сянь Фэн все же призвал меня к себе. Когда Ань Дэхай принес мне приглашение Его Величества, я едва могла поверить собственным ушам. Император просил меня сопровождать его на оперный спектакль.
Я тщательно изучила приглашение императора. Вот его подпись и печать, большая и красивая. Я положила карточку под подушку и долго гладила ее перед сном. На следующее утро вскочила еще до рассвета. Ритуал одевания прошел совсем не формально и вызвал во мне сильное волнение. Мне казалось, что Его Величество просто обязан мной восхищаться. К восходу солнца все было готово. Оставалось только помолиться, чтобы красота принесла мне удачу.
Ань Дэхай сказал, что император Сянь Фэн пришлет за мной паланкин. Я ждала, сгорая от нетерпения. Евнух между тем описывал, в какое именно место меня отвезут и кого я там смогу встретить. Он рассказывал, что театральные представления были излюбленным времяпрепровождением императоров многих династий и стали особенно популярны в XVII веке, во времена ранней династии Цин. В царских резиденциях строились огромные сцены. Только в Летнем дворце, куда я отправлюсь сегодня, сцен было четыре. Самая большая была трехэтажной и называлась Великим оперным театром Шанги. Если верить Ань Дэхаю, спектакли на ней ставились в каждый праздник Нового года по лунному календарю и в дни рождения императора и императрицы. Эти спектакли представляли собой феерическое зрелище и длились с раннего утра до позднего вечера. Император приглашал на них принцев и высших чиновников, такое приглашение считалось большой честью. На восемнадцатый день рождения императора Чен Луна было поставлено десять опер. Среди самых популярных — «Обезьяний царь». Образ главного героя был взят из классики времен династии Мин. Опера императору настолько понравилась, что он потребовал поставить ее в разных сюжетных вариациях. Получилась самая длинная опера из всех существующих на свете, она длилась десять дней. Появление на сцене небесного зеркала, в котором отражалось земное существование людей, настолько околдовало зрителей, что они пребывали под его чарами до самого конца представления. Рассказывали, что даже после его окончания нашлось много желающих, чтобы артисты немедленно повторили понравившиеся им сцены.
Я спросила Ань Дэхая, были члены императорской семьи простыми любителями оперного искусства или кто-нибудь из них мог похвастаться серьезными знаниями в этой области.
— Я бы сказал, что большинство из них были плохими знатоками, — ответил евнух. — Все, кроме императора Кан Си, прапрадедушки императора Сянь Фэна. Согласно книге записей, Кан Си самолично просматривал манускрипты и музыкальные партитуры, а Сянь Лун знакомился лишь с небольшим числом либретто. Большинство гостей, однако, приходят на спектакли ради угощения и ради привилегии посидеть рядом с Его Величеством. Разумеется, это тоже очень важно — продемонстрировать свою чувствительность к культуре. Так сказать, обозначить свой вкус к прекрасному и утонченному.
— А смеет ли кто-нибудь обнаружить свои знания в присутствии императора? — спросила я.
— Всегда находится кто-нибудь, кто не понимает, что другие сочтут его выскочкой, и поэтому выставляет напоказ свои пристрастия.
Для примера Ань Дэхай рассказал мне одну историю. Она случилась в Запретном городе во время правления императора Юн Чена. Император был в восторге от спектакля, в котором рассказывалось о правителе одной маленькой провинции, который преодолел свою слабость и наказал своего испорченного сына, чем вернул его на путь истинный. Актер, играющий правителя, был столь хорош, что император пожаловал ему приглашение к себе на аудиенцию после спектакля. Его наградили деньгами и подарками, и щедрость Его Величества была поистине императорской. Актер выразил свою признательность, а потом спросил, известно ли Его Величеству настоящее, историческое имя показанного в спектакле правителя.
— «Как смеешь ты задавать мне вопросы!» — изобразил Ань Дэхай императора, правой рукой размахивая рукавами воображаемого драконова одеяния. — «Разве ты забыл, кто ты такой? Если я позволю такому ничтожеству, как ты, задавать себе вопросы, то как же я смогу управлять страной?»
После этого был выпущен эдикт, согласно которому актера схватили и забили до смерти в его сценическом костюме.
Эта история обрисовала мне истинное лицо великолепного Запретного города. Мне показалось сомнительным, что расправа над глупым актером добавила привлекательности облику Его Величества. Такие методы вызывают в людях один только страх, а страх увеличивает дистанцию между императором и сердцами его подданных. В конечном итоге этот страх приносит императору один только вред. Кто поддержит правителя на его трудном пути, если он внушает повсеместный ужас?
Оглядываясь назад, я могу сказать, что эта история сильно повлияла на мое собственное правление. Однажды со мной случился инцидент, который вызвал во мне едва ли не гордость. Во время празднования моего шестидесятилетия я сидела в ложе Великого театра Шанги. Опера называлась «Палата Ю-Тан». Роль мисс Шу играл знаменитый актер Чен Чжичю. Он пел: «В палате правосудия я взглянула кругом. Везде стоят палачи с ножами в руках. Я словно козленок в зубах у льва..» Но на слове «козленок» Чен внезапно остановился. Он вспомнил, что я родилась под знаком Козы и что если он продолжит эту строку, то можно будет подумать, что он меня оскорбляет. Сперва Чен попытался замять это слово, но поздно — опера была слишком знаменитой, и ее стихи все знали наизусть. Бедняга попытался спасти себя, он повысил голос и тянул ноту до тех пор, пока у него хватало дыхания. Оркестр сбился с мелодии. Чтобы прикрыть сбой, барабанщики сильно загремели в свои барабаны. Но потом Чен Чжичю оправдал свою репутацию ветерана сцены: он заменил строку «козленок в зубах у льва», на «рыбка в сетях у рыболова». А дальше было так: прежде чем двор получил шанс подать докладную о том, что совершено «преступление», за которое актер должен быть наказан, я вознаградила Чена за блестящее исполнение роли. Разумеется, никто и словом не обмолвился о стихотворной подмене. В память о моей доброте актер решил навеки оставить в тексте оперы «Палата Ю-Тан» новую строку, и теперь поется именно она.
Пока мы ожидали паланкин Его Величества, я расспрашивала Ань Дэхая, какие оперы популярны в Запретном городе.
— Пекинские оперы, — не моргнув глазом, ответил тот. — Их основные мелодии взяты из опер Кун и Чжан. Стилистика опер со временем меняется, но либретто остаются неизменными, преимущественно Кун.
Я спросила, есть ли у императорской семьи любимые оперы, надеясь услышать хоть одно знакомое название.
— «Любовь весной и осенью», — начал перечислять Ань Дэхай, загибая пальцы. — «Красавица Шанской династии», «Литература мирного времени», «Чудесный мальчик, который выдержал императорские экзамены», «Сражение железных знаменосцев»... — Всего набралось около тридцати.
Тогда я спросила, какую оперу, по мнению евнуха, будут ставить сегодня. Он предположил, что «Сражение железных знаменосцев».
— Это любимая опера императора Сянь Фэна, — сказал он. — Его Величество не слишком жалует классику. Она кажется ему скучной. Он предпочитает спектакли, в которых много акробатики и боевых поединков.
— А у великой императрицы те же предпочтения?
— О нет! Ее Величество обожает хорошо поставленные голоса и тонкую игру актеров. Она и сама берет уроки оперного искусства и считается большим знатоком пения. Поэтому есть вероятность, что императору Сянь Фэну захочется ублажить свою матушку. Я слышал, что Нюгуру старается так направить мысли Его Величества, чтобы он постоянно стремился к выполнению своего сыновнего долга. Вполне возможно, что труппе дан приказ сыграть сегодня любимый спектакль Ее Величества «Счастье на десять тысяч лет».