Императрица
Шрифт:
Ни вести извне, ни гонцы более не приходили. Моих верных евнухов, в свою очередь, выгнали из Дворца, а за мной надзирали холодные высокомерные женщины. Императорские лекари то и дело осматривали меня, сменяя друг друга. Никого из них я тоже не знала. Вместо того чтобы исцелять, их снадобья меня только ослабляли.
После этого я стала отказываться от всех лекарств. Таким образом, Двор видел, что час его безудержного разгула откладывается. Живая, я оставалась воплощением совести, сурового чувства долга, безжалостно правдивым зеркалом. Приставленные ко мне дамы больше не помогали изменить положение тела. Вероятно, они получили приказ сделать так, чтобы плоть моя поскорее разлагалась. День и ночь меня изводили гноящиеся пролежни. Волосы и ногти никто не подстригал, и они отрастали до полного безобразия. Женщины приносили в мою опочивальню множество цветов и корзины фруктов, пытаясь скрыть гнилостный запах своего преступления. Император и его Двор больше не являлись меня приветствовать. Луна и Кротость тоже исчезли. Они хотели убить меня забвением.
Ливень и гроза побили персиковый цвет. Пришло лето. Пребывавшая во мне таинственная жизненная сила все еще отказывалась сдаваться. В моем павильоне царил духовный подъем. Простота и Процветание в белых одеждах из лепестков лилий с затуманенным взором являлись, наполняя мою комнату дивным ароматом. Мать, опираясь на палочку, рассказывала мне о чудесах Чистой Земли Будды. Маленький Фазан вихрем влетал в опочивальню и так же быстро убегал прочь. Моему небесному супругу не терпелось отправиться в путешествие. Корабли, распустив паруса, проплывали над моим лицом и следовали к океану. Иногда пол дрожал под копытами сотен и тысяч лошадей. Они мчались через мою комнату, бешено встряхивая гривами.
Моя блаженная улыбка преобразила следивших за мной женщин. Видя, что тело мое источает золотистый свет, они распростерлись у моих ног и окружили величайшим почтением. Вымытая, причесанная и накормленная, я распорядилась поставить мое ложе под окном. Малиновки, сороки, хохлатые попугаи и павлины гомонили в саду, где уже увяли ирисы и начинали робко проклевываться бутоны хризантем. Средь бамбуковых кустов змеилась довольно широкая тропа. Каменные плитки, много лун не тронутые ничьей ногой, покрывал влажный мох. Я наблюдала, как в пруду расцветают лотосы, понимая, что любуюсь этим зрелищем в последний раз.
Я приветствовала уходившую навсегда осень. И меня приняла в объятия зима. С неба повалил снег. Я вспомнила, как в это же время прошлого года смотрела на Простоту и Процветание, бросавших снежки в моих придворных дам. Их смех и веселые крики все еще звучали в ушах, но фигуры уже слились с силуэтами оголенных деревьев. Простота и Процветание ушли, а что сталось с моими придворными дамами, я понятия не имела. Бесшумно падающие белые цветы натянули сеть меж небом и землей — там, где суетятся живые.
В первый год эры под девизом «Божественного Дракона», [27] ночью двадцать пятого дня одиннадцатой луны снегопад прекратился. Я увидела, как к моему ложу подошел Процветание, пал ниц, а потом заиграл на бамбуковой флейте. Хрустальные шарики так и струились из нее. Луна превратилась в серебряную реку и унесла меня в сверкающих бликами водах. Я узрела нефритовые дворцы в облаках, туманную равнину и море света!
На заре следующего дня я велела причесать меня и накрасить. Надев самые красивые драгоценности, нижнюю рубашку цвета огня и ослепительно белый халат, я принялась диктовать девушке-прислужнице посмертную надпись, чтобы ее выгравировали на каменной плите, каковую воздвигнут рядом с такой же плитой моего супруга.
27
705 г. н. э. (примеч. автора).
Тех, кто остановится подле моей гробницы, я познакомлю с дивной красотой династии Чжоу. Они откроют для себя процветающие города, стремительных скакунов, густые леса и волшебно прозрачные реки. Они будут восхищаться расцветом искусств и воспоют славу нашей поэзии. Я с гордостью поведаю, как поклонялась богам, почитала предков, укрощала людские страсти, приносила жертвы Небу и царила в храме Чистоты. Я нарисовала свой собственный портрет — образ государя смиренного и покорного воле единого Бога, источника всех прочих божественных сил. Конец станет началом, мимолетное — бесконечным. Завершив путь жизненных испытаний, я вернусь на небо.
На заре следующего дня тишину моей комнаты нарушили звуки рогов и барабанов. Ветер донес до меня ржание лошадей и человеческие вопли: Будущее и его двор охотились в императорском лесу.
На ветру щелкали стяги, леопарды и охотничьи собаки обгоняли лошадей. Олени спасались бегством, продираясь сквозь кусты. Ветви хлестали непрошеных гостей. Снег, покрывавший кроны деревьев, сыпался вниз подобно рисовой пудре. Дышать стало труднее. Сердце колотилось на разрыв. И вдруг перед глазами возник пруд, сплошная глыба льда, зеркало Вечности. Душа моя рывком отделилась от тела и взмыла в небеса.
Женщины плакали, колотя себя в грудь. Стражники галопом бросились уведомить государя. Зазвучали бронзовые колокола. В монастырях возносили молитвы. Охваченные удивлением и грустью, ткачихи оторвались от работы, торговцы — от счетов, крестьяне — от хозяйства. Все рвали на себе одежды и распускали волосы, издавая скорбные стоны. За одну ночь музыка, смех, яркие краски исчезли с земли Поднебесной. С лошадей сняли расшитые седла, мужчины облачились в конопляные рубахи, стянутые на поясе соломенным жгутом. Военные корабли подняли белые флаги, и на всех укреплениях тоже полоскались траурные знамена.
Двор изменил мое завещание. В соответствии с «Моей последней волей», государь уничтожил мой титул императора и почтил посмертным титулом Высочайшей Императрицы Небесного Закона. После долгих споров Чжань Цянь Чжи и его сторонники уступили тем, кто твердо решил подчиниться моему желанию и вернуть мое тело в Долгий Мир, где я могла бы воссоединиться со своим супругом.
Во Дворце провели двадцать семь погребальных церемоний: призывание души, омовение, облачение, принесение даров, обращение с мольбой, положение во гроб, а тем временем на горе Лянь, совершив обряды возлияния, дабы умиротворить дух моего супруга, старшие чиновники ведомства Похорон приказали вскрыть проход в его усыпальницу. Настенная роспись была сделана заново, работники высекли ложные и настоящую погребальную камеры. Вдоль подземных переходов в неимоверных количествах выстроились трехцветные керамические фигурки, представлявшие рабов, дома, животных, предметы мебели.
К началу весны работы завершились. На пятую луну, день, выбранный императорскими гадателями, мой гроб — сложное сооружение из четырех вкладывавшихся один в другой саркофагов: из лакированного дерева, серебра, золота и нефрита, — сотни чаш, горшков и кувшинов со льдом были водружены на повозку, влекомую тысячей солдат. Без драгоценностей, в румяной парче, государь, князья, принцессы и сановники сели в повозки, затянутые белым полотном, и последовали за моим телом, медленно двигавшимся с величавым достоинством.