Имперец. Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Ясно, — ответил я.
Я мало интересовался магией, потому что мои карьерные амбиции лежали в другой плоскости. Но теперь, после того, как я чуть не проломил грудину Долгорукову, мне было действительно интересно узнать результаты собственного замера. Есть подозрение, что там что-то выше среднего.
Остаток завтрака прошел в беседе, больше напоминавшей выжимку из великосветского сплетника. Юные аристократы обсуждали события прошедшего лета: кто куда ездил, кто где кутил, кого застали за компрометирующими делишками. Время от времени всплывали разговоры про бизнес и торговлю, но здесь мне очень не хватало контекста. Удивительно, но Иван тоже не спешил вливаться в диалог и преимущественно молчал, составляя мне компанию.
Впрочем, долго нам проводить время в приятной компании не удалось: пора было отправляться на местное тестирование магических способностей.
Ребята пожелали нам удачи, и все разошлись по своим парам. Мы же с Новиковым отправились на полигон.
Был в моем мире анекдот про то, как одна звездно-полосатая страна купила у отражения моей нынешней родины чертежи подводной лодки, построили и получили паровоз, и так несколько раз. Звонят в Россию матушку и возмущаются: мол, наедалово какое-то, должна быть подводная лодка, а на деле паровоз. А наши им в ответ, что инструкцию надо до конца читать, там мелкими буковками как раз написано «полученное изделие доработать напильником».
Вот с магическим резервом и магическим потенциалом была примерно та же история. У тебя мог быть бездонный потенциал, но без напильника стать имбой было невозможно.
В этом мире была стихийная магия. Всего имелось десять стихий и открывались они строго в определенной последовательности. Чем выше резерв и чем выше уровень обращения с собственным даром, тем больше стихий может открыть маг. Первая стихия открывалась после инициации, проводимой в магических учебных заведениях под строгим контролем разного рода специалистов. Вроде как считалось, что раннее открытие магического дара может навредить рассудку мага, так что с детишками перестали экспериментировать пару веков назад, и теперь во всем мире восемнадцать лет — это не только совершеннолетие, водительские права, возможность посещать злачные места, а в некоторых странах еще и голосовать. Восемнадцать лет — это время, когда, наконец, можно начинать колдовать.
Собственно, я думал, что уже сегодня можно будет начать практиковаться в магии, но оказалось, что перед этим придется пройти распределяющую каску.
Ладно, не каску.
Магический резерв измеряла некоторая конструкция, чем-то напоминавшая старый аналоговый измеритель силы удара на курортах краснодарского края, только с рулем от велосипеда вместо пенька для удара молотом. Первокурсник брался за две ручки, выполненные из янтаря, отполированного до блеска тысячами адептов, и дальше артефакт шаманил сам.
Мы толпились без особого порядка полукругом возле измерительного прибора и наблюдали за испытанием. Проводившие процедуру педагоги не пытались упорядочить студентов и просто вызывали нас по списку. Причем список этот был и не по алфавиту, и не по факультетам, и не по сословиям, а по какой-то другой, своей логике.
Шкала измеряющего артефакта, выполненная, между прочим, из какого-то белого камня, внешне похожего на малахит, имела сотню делений с цифровыми отсечками на каждом десятке. Прошедших процедуру замера магического резерва студентов били на группы. Причем первая группа включала в себя резервы до 50 единиц, вторая от 51 до 60, третья от 61 до 70 и так далее. У каждой группы стоял свой педагог, будущий тренер. Так вот, больше всего студентов, естественно, было в группе до 50, и с каждым новым десятком количество учеников уменьшалось. Тренер группы от 91 единицы стоял в гордом одиночестве, хотя больше половины студентов уже прошли процедуру измерения магического резерва.
Я успел подумать, что печально быть педагогом без студентов, когда свет артефакта пробил 90 и с некоторым трудом докатился до 92 единиц.
Присутствующие дружно ахнули, потому что за артефакт держалась девушка. Невысокая, но фигуристая, с длинными светлыми, почти белесыми волосами, доходящими до поясницы, она стояла, запрокинув голову, и смотрела на цифру артефакта с приоткрытым ртом. Нежные, славянские черты лица были аккуратно и без фанатизма подчеркнуты макияжем, отчего глаза зеленые девчонки казались цвета морской волны.
— Василиса Корсакова, результат 92, первый разряд! — не без удивления констатировал вызывающий педагог.
Девушка, еще не веря в произошедшее, замедленно отцепилась от артефакта и неуверенно зашагала к одинокому, суровому и мрачному тренеру. Тот жизнерадостности от появления ученицы не прибавил, видимо, был не большим фанатом тренировки юных дев.
— Хороша, — негромко констатировал стоящий рядом Иван, без особого интереса наблюдая за распределением следующих студентов.
— Ага, — согласился я. — Но тебе нельзя, ты ж боярич. А мне — можно.
«Ты ж боярич» хмыкнул:
— Некоторые простолюдинки проблемнее аристократок будут. Может, она внебрачная дочь какого промышленника? На ней же не написано.
— Несущественные мелочи, — отмахнулся я.
Иван хотел сказать еще что-то воодушевляющее, но тут его вызвали. Парень зашагал к артефакту горделивой походкой, как и положено настоящему аристократу. Коснулся янтаря, мгновение, другое и…
Световой столб докатился до отметки в 95 единиц, заставив присутствующих завистливо замолчать, а потом не менее завистливо зашушукаться. А Новиков с таким самоуверенным видом, будто его совсем не удивил результат тестирования, присоединился к Василисе.
А еще он успел на ходу скорчить мне рожу в продолжение нашей беседы, за что я вынужден был из-под локтя показать ему кулак. На наше счастье, все внимание было приковано к продолжавшей сиять цифре 95, а потому эту дружескую пантомиму никто просто не заметил.
Но Новиков ушел, и я остался ждать в одиночестве. Студенты медленно заканчивались, в один момент у меня даже закралась мысль, а не потеряла ли мои документы местная канцелярия. Но нет, меня все же вызвали, и вызвали самым последним.
Вчерашняя дуэль придала моей персоне некоторую медийность, а потому народ смотрел с живым любопытством. Я на их месте тоже бы сгорал от нетерпения узнать о перспективах парня, уложившего аристократа на лопатки одной левой. Точнее, одной пяткой.
— Александр Мирный! — произнес мужчина, и я спокойно, без суеты подошел к артефакту.
По команде положил ладони на янтарные дуги, а затем окружающий мир немного смазало. Казалось, мне под самую кожу ладоней проникают тысячи и тысячи солнечных янтарных лучей, сливаясь с кровью, двигаясь в ритме сердца. В груди разлилось невероятное чувство эйфории, полного восторга. И оттого казалось, что в моих руках сосредоточена такая огромная, необъятная сила, что я могу обращать горы в пыль и поворачивать реки вспять.