Империя ненависти
Шрифт:
Николь: Поняла.
Чертов Идиот: О, и считай это своим крайним сроком. Когда я вернусь, тебе лучше сказать мне, что за чертовщина с тобой произошла на днях, или я сам это выясню. Любой из вариантов даст мне одинаковый результат, но ты можешь выбрать, будешь ли ты платить за скрытие от меня информации.
Глава 18
Николь
— Разве
Я морщусь от обвинения в тоне Джея, затем делаю вид, что проверяю огромные часы с римскими цифрами на стене.
— Говорил.
— Ну, сейчас три минуты девятого, а его еще нет.
— Рейсы могут задерживаться, милый. И три минуты это вряд ли опоздание.
— Тогда позвони ему, Никки.
Он трясет меня за подол платья, изображая навязчивую четырехлетнюю версию самой себя.
Как сказать ему, что мысль о звонке Дэниелу ничем не отличается от того, что я сую палец в рот с намерением проблеваться?
Последние два дня я была на взводе, обдумывая, как лучше солгать, когда он вернется.
Ни за что на свете я бы не стала добровольно вспоминать о своем состоянии. Не в этой жизни.
Две части меня в равной степени воевали друг с другом по поводу того, что я должна испытывать. Часть меня желает, чтобы он не возвращался в ближайшее время. Но другая часть жаждет этого не меньше, чем Джей, если не больше.
Не помогает и то, что мы остались в его квартире. Мало того, мои извращенные желания привели в его комнату поздно ночью, и я спала, обнимая его подушку, пропитанную его запахом.
И я, возможно, также прикасалась к себе. Я просунула пальцы в свои промокшие трусики и представляла его лицо, когда входила и выходила из своей киски. Достигнув освобождения, я зарыдала в подушку от того, что была такой бесповоротно дисфункциональной.
— В аэропорту у него выключен телефон, — вру я сквозь зубы.
Мысль о том, чтобы услышать голос Дэниела, заставляет меня нервничать. Последние два дня я едва могла говорить с ним о рабочих вопросах. Скажем так, я благодарна двенадцатичасовой разнице во времени.
— Мы не можем поехать в аэропорт?
— Нет, Джей. Мы не можем. — я делаю вдох. — Просто иди смотреть телевизор.
Он дуется, будто я сказала ему, что рыбы не будет целую неделю, потом обнимает суетящуюся Лолли и ложится на диван.
Надо отдать ему должное, он действительно пытается не заснуть, качая головой и расширяя глаза, но через тридцать минут он отключается.
Я накрываю его и Лолли, которая спит на его ноге одеялом. Она хнычет и смотрит на меня боковым зрением в стиле королевы драмы, а потом снова погружается в дремоту.
— Ты тоже скучаешь по нему, да? — шепчу я брату, чувствуя, как тяжесть размером
Я не должна скучать по этому проклятому придурку. Не тогда, когда он сделал своей миссией превратить мою жизнь в колоссальный ад. Но пустота, которую я испытывала последние два дня, хуже могильной тишины.
Вздохнув, я убираю приготовленную еду и проскальзываю в его кабинет. Еще одно место, где я могу почувствовать его запах.
Иногда запаха достаточно. Не нужно прикосновений или чего-то еще.
Только запах.
Состоящий из бергамота, лайма и безумной мужественности.
Я бы пошла в его спальню, но не хочу, чтобы меня застали там, если он приедет.
Пространство большое, чистое, с винтажным характером. Полки и стол из прочного темного дерева, а в гостиной стоит один из тех высоких честерфилдов, которые словно сошли с исторического шоу.
Я приступаю к упорядочиванию папок на его столе, хотя там нет особого беспорядка. Затем перехожу к ящикам и замираю, когда открываю первый из них.
Мои пальцы дрожат, а сердце едва не падает к ногам.
Я моргаю раз, два, не в силах поверить в то, что, черт возьми, находится передо мной.
Предмет не исчезает.
Мои пальцы дрожат, когда я обхватываю ими гладкую поверхность и поднимаю вверх.
Это не сон.
Крошечные блестки искусственного снега покачиваются вокруг девушки, и моя грудь так же сильно вздрагивает.
Я переворачиваю снежный шар на всякий случай, вдруг это копия, но инициалы, которые папа выгравировал внизу, чуть не заставляют меня разрыдаться.
Н. А.
Но зачем?
Зачем Дэниелу хранить этот снежный шар… двадцать один год? Он же ясно сказал, что не сохранил его.
Никогда в своих самых смелых мечтах я не могла подумать, что он действительно сохранит его.
— Видно, ты приобрела привычку шпионить.
Я резко вскидываю голову, и горло смыкается.
Дэниел стоит напротив, как мрачный воин в щегольском темно-синем костюме. Сочетание цвета его одежды и его глаз было бы завораживающим, если бы он не был в процессе пожирания меня заживо этими глазами.
Разрывая меня на куски.
Исследуя каждую часть.
— Почему… — мой голос это воздушный вздох, и я сглатываю в беспомощной попытке говорить правильно. — Почему у тебя это?
Он движется ко мне несколькими быстрыми шагами, сокращая расстояние, между нами, вместе с любым подобием здравомыслия, за которое я держалась обрубленными, окровавленными пальцами.
Дэниел хватает снежный шар, но я не отпускаю его, и он остается висеть, между нами.
— Когда я думала, что потеряла его тогда, я спросила тебя, не видел ли ты его, и ты ответил, что выбросил его. Ты сказал, чтобы я смирилась, потому что эта вещь ничего не значит.