Империя ненависти
Шрифт:
— Прямо посередине, вообще-то. Ана, пусть этот придурок знает, что я сыграл важную роль.
— Дэниел был хорошим игроком.
Она смеется, выражение ее лица светлеет, и у меня в животе появляется тошнотворное дерьмо, которое бывает, когда меня вот-вот стошнит.
Вот почему я не люблю блондинок. Они всегда, без малейшего чертового сомнения, выглядят как она в моем испорченном сознании.
— Ты что-то недопонимаешь, красавица. Дэниел кто угодно, только не хороший игрок.
— Твоя
— Поэтому ты накричал на двух человек на этой неделе?
— На троих, и они были идиотами. Быть обаятельным не синоним покладистости, а у меня аллергия на глупость.
— Но Нокс прав. Гвен сказала, что ты другой, — без нужды снабжает Анастасия.
Гвен, жена Нейта, ее подруга, и, видимо, сплетни стали их побочным хобби, потому что она говорит:
— С тех пор как у тебя появилась новая помощница. И тоже блондинка. Я всегда думала, что ты нас ненавидишь.
— Да. Без обид.
— Обиделась.
Нокс сверлит меня взглядом.
— Извинись.
— Мне жаль, что ты родилась с отвратительным цветом волос, Анастасия. Ты мне нравилась больше, когда красила волосы в черный оттенок.
— Ты уверен, что это извинение? — она качает головой.
— Единственная версия, которую ты получишь.
Я улыбаюсь, показывая свои ямочки, поскольку они, очевидно, заставляют людей терять бдительность или падать на колени.
За исключением одного гребаного человека, очевидно.
— А теперь, если вы меня извините. Мне нужно поприветствовать нескольких клиентов.
Раунд общения равен лайку случайных постов в социальных сетях и комментариям о том, что люди хорошо выглядят, когда они на самом деле картошка в виде людей.
Возможно, я отношусь к экстравертам, но чрезмерное общение с людьми заставляет меня чувствовать себя… пустым.
Быть может, даже одиноким.
Но моему несуществующему психотерапевту не нужно об этом знать.
— Дэнни!
Девушка в золотистом бросается в мои объятия, как проститутка в стрип-клубе.
— Катерина.
Я целую ее в щеку, чтобы отстраниться, а она едва заметно трется животом о мой член.
Никаких признаков жизни.
Чертовски идеально, Джуниор. Через некоторое время мы обратимся в больницу.
У Катерины богатый отец, который помог ей встать на ноги, но она еще и труженица. Это то, что я уважал в ней, когда мы впервые встретились в университетские годы.
На ней золотистое платье, которое могло бы соперничать с одеждой драг-квин. Она высокая, с изящными изгибами и охренительной задницей и… в общем, это все, что я о ней помню.
И тот факт, что мой желудок терпит десятую
— Давно не виделись, незнакомец.
Она проводит своим красным маникюром по моему галстуку.
— Я был немного занят.
В попытке переспать со своей помощницей на моих условиях и потерпел неудачу. Не то чтобы кто-то нуждается в этих удручающих подробностях.
— Тогда, наверное, это судьба, что мы встретились здесь.
— Мы крутимся в одних кругах, Кэт. Судьба это последнее, чему ты должна отдавать должное.
— Ой, не будь занудой.
— Не будь безнадежным романтиком.
Это отвратительно.
Все эмоции отвратительны.
Особенно слезливый тип, который многим удивительно нравится.
— Романтика это последнее, в чем я нуждаюсь, — мурлычет она. — Я открываю новый ресторан в Париже.
— Поздравляю.
— Не желаешь перенести эти поздравления в более уединенное местечко?
Нет.
Но у меня нет причин для отказа, поэтому я говорю:
— Веди.
Я хочу проткнуть себя десятисантиметровым ножом и надеюсь, что боль разбудит мой член спящей красавицы.
Катерина отводит нас в комнату с утварью в дальнем конце зала и запирает за нами дверь.
Прислонившись к ней, она начинает возиться со своими едва заметными бретельками.
Она красивая, горячая, с телом, в котором я могу потерять себя часами, и она брюнетка.
Идеально подходит для быстрой интрижки, поцелуя в лоб и переделки Парижа.
И все же мой член продолжает дремать, ожидая поцелуя другой принцессы.
Той самой принцессы, о которой он чуть не начал вести дневник, чтобы запомнить первый раз, когда ему удалось ее запятнать.
Забрать ее невинность.
Оказаться внутри нее.
С другой стороны, Катерина ничего для меня не делает.
Она и в прошлом не делала. Никто из других девушек не делал.
Они были просто необходимостью.
Я уже собираюсь уйти, найти Николь и согласиться на ее условие, положив руку ей на задницу, пока я трахаю ее, когда в тишине раздается грохот.
Сначала я думаю, что нас бомбят.
Привет, террористы и мировой беспорядок.
Но это происходит снова. Стук в дверь. Больше похоже на чертов кулак.
— Кто-то пришел, — хнычет Катерина.
Грохот раздается снова, на этот раз сильнее.
— Ты меня не слышал? — кричит она.
Снова грохот, и я подавляю улыбку. Кажется, я точно знаю, что это за террорист.
Катерина открывает дверь с большим нетерпением, чем ребенок.
— Ты!
«Ты», террористка с самым великолепным лицом, которое только создал Бог, это не кто иной, как Николь.