Империя под угрозой. Для служебного пользования
Шрифт:
— Надолго?
— До послезавтра.
— Ладно. Собирайтесь, Инна, мы с Вами тоже уезжаем.
Брякаюсь на стул, набираю номер одной моей знакомой в городке относительно неподалеку. В нашем округе.
— Привет, Оля, — говорю в микрофон, — это Майя Дровник. Да, я очень рада тебя слышать. Оля, я слышала, у Вас ЧП? Оля, срочно, я тебя умоляю, пришли вызов в Управление. Скажи, что тебе жизненно необходимо присутствие ОВР. Я тебя очень прошу! Объясню, когда приеду. Обещаю ни во что не вмешиваться.
Ольга смеется в трубку и обещает все организовать. Полчаса сижу, как на иголках. За это время успеваю объяснить ситуацию Инне. Она тоже в ужасе. Все,
Пять часов на поезде и мы на месте.
Сразу обнаруживаем, что помощь наша здесь не нужна, и допускать к расследованию нас не собираются. Ольга поит нас кофе, водит по местным достопримечательностям, но информацию не предоставляет. Но мне же отчет надо писать! После небольшого на нее с моей стороны давления, хмурясь и кусая губы, Ольга рассказывает следующее. Повесился инквизитор. Нормальный, вроде бы человек, и жизнь его была неплохой, не без неприятностей, но у кого не бывает. Фамилия вот только смешная — Мухобоев. Но ничего, живут же люди с разными фамилиями.
А тут, бац, на тебе. В принципе, ничего особо ужасного, из-за чего следовало бы вводить чрезвычайное положение здесь нет, если бы не «но». Инквизитор тот подал документы в Академию. У него, видите ли, способности обнаружились неординарные. Служить-то осталось дней десять. Эксперты говорят, похоже на самоубийство. Подозреваемых нет.
Не нравится мне это дело, ничего мне в нем не нравится. И чего это вдруг кандидаты в Мастера с собой кончать начали? У парня вся жизнь была впереди, столько всего интересного! Заикаюсь Ольге о своем желании оказать им посильную помощь, но здесь она непреклонна. "Пиши, — говорит, — свой отчет, и езжай обратно. Без вас справимся". Ну ладно, я не настаиваю. Отлавливаю Инну и еду в управление, изо всех сил надеясь, что пронесло.
Ан нет. Вернувшись, первым делом обнаруживаю на стенде копию приказа. На гвоздике болтается кипа листов с указанием дисциплинарных проступков и полагающихся за их совершение санкций. На листе согласования — моя фамилия. И подпись. Подпись-то не моя, но какое это сейчас имеет значение?
Вызываю к себе Сему.
Он приходит грустный, тощий, несчастный. И объясняет, что после моего исчезновения Четвертаков быстренько сварганил указание о назначении Гунько исполняющим обязанности начальника ОВР и заставил его подписать злополучный приказ. Когда Семен заикнулся было о своем нежелании это делать, Юлиан, основываясь на агентурных данных, намекнул, что Семин проступок не остался незамеченным. За подобное опоздание, сказал шеф, вообще-то изоляция положена.
— Там темно, — говорит Сема и лицо его болезненно перекашивается, — и совершенно нечего делать. Он сказал, что я там остаток жизни проведу. У меня дети и работа.
И что делать?
Вчера я получила приглашение на похороны. Не поеду. Это ведь надо идти к шефу, брать отпуск, объяснять ему, что работа без меня не встанет. И вообще. Ничего не хочу.
Умерла моя однокурсница по Академии. Анька Духова. Хороший Мастер. Идейный, как и я. Профессию, правда, она выбрала себе странноватую. Решила, помню, в свое время, что именно это занятие приближает ее максимально к воплощению Идеи. Анька работала в изоляторе для политических заключенных. Работа преимущественно грязная: разломы, чистки и т. п. Даже мне не по себе. В результате после Академии мы как-то разошлись, виделись редко, разговаривать не о чем. Надо бы позвонить сестре ее Настюхе, передать соболезнования, да, заодно, и выяснить, как это произошло.
Звоню. Настюха вся в слезах, что и неудивительно. Говорит, не одна я не приеду. Вообще мало, кто из наших сможет появиться. В ответ на вопрос, что случилось с ее сестрой, сообщает следующее. Анна работала с правонарушителем. Преступление незначительно. Пациент стабилен, молод. Телесная конституция слабая. В результате Анна расслабилась и решила лишь слегка его подкорректировать а потом ходатайствовать об освобождении. Анька до того прониклась к нему симпатией, что отпускала во время работы санитаров. Все было тихо и спокойно. В один прекрасный момент они вернулись за клиентом после сеанса и обнаружили Аньку на полу со сломанной шеей, а его на кровати с пеной у рта. Никто ничего не понял. По слухам, убийца окончательно потерял связь с реальностью.
Еще раз выражаю соболезнования, кладу трубку.
Настроение мерзопакостное. Приемник, что ли, включить? Конечно, мой замечательный во всех отношениях шеф запрещает слушать радио на рабочем месте, но не пошел бы он. Включаю и слышу новость, не улучшающую настроение. В Липецке, это конечно, не близко, но все же, так вот в Липецке толпа вполне на первый взгляд мирных граждан вытащила из психологической консультации двух известных и, главное, безобидных Мастеров Врачевания и забила их насмерть. А потом разбежалась. Опоздавшим на какие-то пару минут сотрудникам СИ достались лишь два тела. Изувеченных, плохо поддающихся идентификации. Переживаю, отчетливо ощущаю, как тяжело и неумолимо надвигается гроза, и понимаю, что в стороне не останусь.
Пока пребываю в раздумьях, подходит время ухода с работы. Почти праздник. Надеваю китель и пальто. Идет снег. Слава Богу, живу я недалеко, замерзнуть не успею. Подходя к дому, ощущаю какой-то толчок в плечо, оборачиваюсь, и вот уже мне в физиономию летит плотно утрамбованный снежок. Какого черта?! Снег идет густой, ничего не видно, облепляющая лицо белая масса мешает сосредоточиться. Стою у подъезда, осматривая округу, пытаюсь отсканировать обстановку, и только вроде нащупываю нападавшего, как мне в лоб прилетает еще один жесткий и увесистый комок снега. Больно! Подношу руку ко лбу, смотрю на пальцы — кровь. Пора уходить. Ныряю в подъезд, бегу к своей квартире на четвертом этаже. Быстро, как будто за мной гонятся, закрываю за собой дверь. Иду в ванную и смотрю в зеркало.
М-да… Здоровенная такая ссадина на лбу у линии роста волос, вот только ее мне не хватало для полного счастья! Мрачно улыбаюсь и замазываю лоб зеленкой. Теперь уже без разницы, чем дезинфицировать, все равно такие следы не скроешь.
Глава 5
Рабочее утро не радует.
Нужна машина — сгонять по делам. Иду к шефу. А он сам на себя не похож — добр сегодня необычайно.
— Да-да, — говорит, — конечно, Майя Алексеевна, берите автомобиль. Мне он сегодня не понадобится.
Я, честно скажу, близка к тому, чтобы упасть в обморок у порога его кабинета. Я машину-то пошла у него просить для того лишь, чтобы совесть свою очистить. Мол, транспорт не дали, потому на ревизию не поехала. А он вот, на тебе.
Ну, что ж, назвался груздем, ползи в банку с рассолом.
Сажусь в «Волгу» на переднее сидение, рядом с водителем. Кидаю назад сумку с бутербродами и термосом. Сегодня нам на окраину округа, километров двести отсюда. Вовчик, водитель Четвертакова, а в прошлом, и бывшего шефа, мир его праху, как обычно, весел и беззаботен.