Империя полураспада
Шрифт:
– Она ничего существенного не сказала, – Ксюша задумчиво потёрла виски. – Просто перепрыгнула на стандартные шаблоны, мол, к сожалению, только в Москве можно получить толковое образование, только в Москве можно сделать приличную карьеру, только в Москве можно заработать нормальные деньги. И тут меня снова лукавый за язык потянул.
– Что ж ты сказала? – насторожился Виктор Васильевич.
– Да так, – смутилась девочка. – Сказала, что певец Александр Галич и Ленинградский писатель Сергей Довлатов в столице не показывались просто из принципа, что поэт Евгений Евтушенко заработал себе политический статус вовсе не в столице, и что-то ещё
– Она выгоняла его из дому? И как ты на это отреагировала? – поинтересовался Виктор Васильевич.
– Очень просто. – Ксюша на секунду замолчала, собираясь с мыслями. – Очень просто. Я успокоилась. Успокоилась почти совсем. Просто не знала, что такое затишье – перед страшной бурей. К счастью, буря меня настигла только дома.
– Вот и хорошо. Но дальше-то что? – не отставал дед.
– Я сказала, глядя ей прямо в глаза, что никакая любящая своего ребёнка мать, приехав в столицу, не отправится на Хитровку, чтобы выгодно обменять ребёнка, на финскую колбасу, тем более, не будет выгонять его из дому, чтобы он в московской подворотне проиграл родителей в карты беспризорникам и, вдобавок, обкурился анаши.
– Ты даёшь! – восхищённо посмотрел на неё дед. – Вся в папу!
– Видел бы ты её перекошенную рожу, – обрадовалась фундаментальной поддержке Ксюха. – Дальше я заявила, что вполне поняла бы её, если б она выдавала замуж дочь. Тогда зятя, несомненно, надо подбирать на свой вкус. Муж – мужем, а зятёк-то нужен! А тут – невестка! Ну, разве что дополнительная любовница мужу нужна. Значит, должна под рукой быть очень послушная и очень уважающая мнение взрослых девочка. Только вы Сашку забыли спросить: ему-то кто нужен и нужен ли вообще? Впечатление на них я, наверно, произвела. На Сашку – это точно. Потому что он сидел за столом, застеленным белоснежной скатертью, и лицо его по цвету ничем не отличалось от коленкора…
– Мы ещё долго обсуждали с Ксюшей, рухнувшую на её светлую голову проблему, – Виктор Васильевич внимательно смотрел в глаза Родиону. – Но уговорились: отцу ничего не рассказывать. Я об этом поведал по той простой причине, что насчёт вас я никакого обещания не давал. А рассказал потому, что Ксения у нас – девушка решительная. Очень решительная. Она никогда не врёт, и не рекомендую прибегать ко лжи. Не простит. Я её знаю. Поэтому никакого жениха у неё после Сашки больше не было.
– С чего вы решили, что я способен на ложь? – нахмурился Родион.
Он очень внимательно выслушал Виктора Васильевича и сейчас соображал, как совместить поступки юной девочки с нынешними. Но всё выстраивалось в любопытную цепочку уже сложившегося характера. И этот характер Родиона вполне устраивал. Вопрос в другом: устроит ли девушку характер офицера-пожарника, постоянно рискующего своей жизнью, постоянно живущего между домом и смертью? Что ни говори, а такое вытерпит не каждая женщина.
– О чём вы здесь секретничаете? – раздался Ксюшин голос.
Она показалась из ванны в таком же махровом белом длинном – до пят – халате с капюшоном. Но капюшон лежал на спине, а голова была закручена полотенцем на манер тюрбана. По комнате разлился неуловимый запах чистого женского тела. Ксюша уселась за стол и вопросительно взглянула на мужчин.
– Чего так сразу скисли? Или я помешала? – улыбнулась она. – Может, ещё дать вам время на обмывание моих косточек?
– Нет, нет! – дружно отозвались оба.
– А у меня работа для мужчин появилась, – Ксения разжала кулачок и положила на стол свой нательный крестик с цепочкой. – Я так усердно «мочалилась», что порвала цепочку. Кто из присутствующих способен починить?
– Я – пас, – Виктор Васильевич бодренько поднялся из-за стола. – Ребята, вам, поди, после башенных приключений поесть не мешало бы. Так я кой-чего приготовлю, а про путешествие ваше позже побеседуем. Всё хорошо кончилось, вот и ладно.
Чинить цепочку выпало на долю Родиона. Он попросил у Ксюши пинцет, пассатижи, маникюрные ножнички и занялся делом. Руки его, хоть и грубые, ловко справлялись с миниатюрной работой, а на прищуренном глазу не хватало разве что сильного увеличительного стекла, каким пользуются лишь часовых дел мастера да профессиональные ювелиры.
– Знаешь, перед тем как Антон прибыл за мной – любопытно, не правда ли? – моя цепь тоже порвалась. Но тот обрыв цепочки я связывал тогда с другим серьёзным жизненным происшествием. Однако твоя цепочка порвалась почти с такой же случайностью, как и у меня.
– Ничего случайного в этом не вижу, – пожала плечами Ксения. – Во всём есть своя закономерность.
– Я тоже так думаю, – кивнул Родион и застегнул на шее у девушки отремонтированную цепочку.
Дед на кухне гремел кастрюлями, а в комнате воцарилась тишина. Ксюша и Родион сидели за столом и просто смотрели друг другу в глаза.
– Вероятно, как мужчина, я должен тебя чем-то развлекать? – нарушил молчание Родион.
– Вовсе нет, – отозвалась девушка. – Мне с тобой и помолчать приятно, разве ты до сих пор ничего не понял?..
… и, словно блик на острие мечарождается момент чудесной силы.Мне хочется с тобою помолчатьо самом важном, нежном и красивом.– Здорово! – восхищённо воскликнул Родион. – И я, кажется, догадываюсь, кто это написал.
– Кто же?
– Поэты цитируют обычно только себя. Угадал? – улыбнулся Родион.
– Каюсь, ты прав. Но, надеюсь, понял, что я тебя сегодня никуда не отпущу? Спать будешь на этом диване возле окна.
Ксюша встала, подошла к Родиону. Он непроизвольно тоже поднялся. Они оба впились друг в друга жадным поцелуем, как будто больше никогда не увидятся, а это – последний, прощальный, когда необходимо почувствовать и передать без слов всё то, чему никогда уже не будет ни места, ни времени.