Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Груссе Рене

Находки, относящиеся к скифской культуре (о которых мы еще поговорим), дают нам возможность вместе с Таллгреном проследить за успешным развитием скифского завоевания России. [23] В начале, примерно между 700-550 гг., центр скифской культуры был сосредоточен в степях юго-востока, в Прикубанье и на Таманском полуострове. Находки в Мартоноше и Мель-гунове свидетельствуют, что скифы господствовали, хотя, вероятно, и спорадически (единично) уже и в южной части Украины, между нижними течениями Днепра и Буга. И только в 550-450 гг., как об этом говорит Таллгрен, скифская культура начинает расцветать на территории современной Украины и достигает своего апогея в 350-250 гг., что подтверждается огромными царскими курганами нижнего Приднепровья в Чертомлике, Александрополе, Солохе и Деневе и т.д. Наиболее удаленная северная часть, протянувшаяся к западу, в связи со скифской экспансией соприкасается на севере с лесостепью, немного южнее Киева и в районе Воронежа. На северо-востоке скифское нашествие, начиная от Волги, достигло района Саратова, где были осуществлены важные находки, что побуждает Таллгрена говорить о присутствии там скифского и близкого к ним народа – во всяком случае, также иранской ветви – сарматах. Впрочем, возможно, что скифы составляли в южной части России только аристократию, возвышавшуюся над киммерийским субстратом, то есть фрако-фригийским. В то время как известные данные, относящиеся к скифам, включают собственные имена, чисто иранского происхождения, Бенвенист отмечает, что Геродот (IV, 5-10) дает другие сведения по тем же скифам, но приводимых по греческим источникам, где собственные имена относят к фрако-фригийскому влиянию. [24] Следы лингвистического прошлого, подтверждаемые археологическими находками. Таллгрен пишет: "Гальштаттский характер бронзовой киммерийской эпохи продолжал существовать на Украине, как крестьянская культура, даже в то время, когда взаимодействовали скифская и древнегреческая культуры". [25]

Наконец, на севере скифской зоны субстрата, более или менее относящейся к киммерийцам, жили варвары не скифского происхождения, называемые Геродотом андрофагами, маланклеидами и исседонами, которых можно отнести к финно-угорской расе. Таллгрен предлагает считать, что андрофаги жили на севере от Чернигова, а меланклеиды – на севере от Воронежа. Нам известно, что эти два народа объединились со скифами для того, чтобы отразить нашествие Дария. Что касается исседонов, то Бенвенист делает вывод, что они располагались в Приуралье, неподалеку от Екатеринбурга. Добавим, что Таллгрен предлагает отнести к андрофагам и меланклеидам, т.е. финно-угорским соседям скифов, так называемую, мордвинскую культуру, следы которой обнаружены при раскопках на Десне и Оке, и которая характеризуется достаточно скудным геометрическим орнаментом, не имеющего ничего общего со "звериным стилем" скифов. [26]

[23]Tallgren, Sur l’origine des antiquitJs dites mordviennes, E.S.A., XI, 1937, 123. Cf K. Schefold, Skytische Tierstil in Sudrussland, ibid., XII, 1938.

[24]Emile Benveniste, Communication a la Societe Asiatique, 7 april 1938.

[25]Tallgren, I.e., 128.

Может тогда произошло смешение народностей. Гардизи свидетельствует, что в то время у киргизов был светлый цвет лица и рыжие волосы. Впрочем, эти киргизы Енисея не были по происхождению тюркоговорящим народом (Radloff, Altturk. Inschriffen, p.425).

[26]Ibid.,127.

Скифское искусство

Значительные скифские нашествия VII века на Кавказе, в Малой Азии, в Армении, в Мидии и Ассирийской империи, интересуют не только политическую историю. Не будем упускать из виду тот факт, что они являлись их союзниками и сторонниками. Первоначальные контакты скифов с ассирийским миром, эти тесные контакты, которые длились около ста лет, являются, по нашему мнению, весьма весомыми аргументами для тех, кто занимается степной цивилизацией. Прежде всего, вполне вероятно, что именно во время походов в Переднюю Азию в VII в., скифы перешли от бронзовой эпохи к эре железа. Добавим тут же, что начальный период скифской культуры испытал влияние также Гальштаттской культуры обработки железа в кельто-дунайском регионе (Гальштатт между 1000-900 и 500-450 гг., Скифия между 700 и 200 гг.). [27] Но особенно Кавказ и страна мидийцев, представленная в данном случае на территории Луристана, в ходе бурного движения (активности) народов в VII в. установили тесные контакты со скифами. Франц Ганчар, поддерживая в этом вопросе своего коллегу из Вены – Ф. В. Конига, убежден, что следует отнести к VII в. большую часть бронзовых изделий от Кубани до Кавказа, часть бронзовых находок в Нуристане, на противоположной юго-западной стороне древней Мидии. Ганчар считает, что изделия эпохи бронзы Кубани и даже Луристана, в какой-то степени связаны с киммерийцами. [28] Очевидно то, что здесь присутствуют связи тех и других с первоначальным периодом скифской культуры, полчищами скифских и киммерийских завоевателей, рыскавших в ту эпоху в одних и тех же регионах. Впрочем, мы обладаем неоспоримым доказательством непосредственного влияния, которое оказала ассиро-вавилонская Мессопотамия на первые творения скифской культуры: железный с золотом топор Келермеса с Кубани (примерно VI в.), топор, где давняя ассиро-вавилонская тема (также и Луристана) двух козлов, стоящих у древа жизни, соседствует с (манерой изображения) двумя прекрасными оленями, изображенными в реалистической манере, явно несущей следы ассирийского "звериного стиля", но уже специфичны тем, что использованы декоративные мотивы.

[27]См. N. Makarenko, La civilisation des Scythes et Hallstatt, Eurasia Septentrionalis Antiqua, V.1930, 22.

[28]F. Hancar, Gurtelschliessen aus dem Kaukasus, Eurasia Septentrionalis Antiqua, Vll, 1931, 146 et, du meme, Kaukasus-Luristan, ibid., IX, 1934, 47.

С этой исходной точки зрения мы рассматриваем происхождение всякого скифского "звериного стиля", которое можно определить, утверждая, что оно направляло (повернуло) ассирийский (или греческий) натурализм к декоративной сущности искусства. Это искусство утверждается окончательно при изготовлении золотых оленей, обнаруженных в погребениях Костромского, а также на Кубани (без сомнения VI век), со стилизацией спиралевидной формы их рогов. Таким образом, эстетика степей утверждается на долгие годы в Южной России с ее ясными тенденциями, распространение которых мы наблюдаем к Востоку до Монголии и Китая. С самого начала проявляется два направления: натуралистическое направление, без сомнения, периодически обновляемое вкладом ассиро-ахеменидских источников, с одной стороны, и греческих – с другой; декоративное направление, которое, как об этом мы говорили, сминает, деформирует и разворачивает указанное направление к чисто орнаментальным формам. [29] в конце концов, реалистическое изображение животного мира, которое было постоянно в поле зрения этого народа, укротителя диких лошадей, и страстных охотников, явилось ничем иным, как опорой и поводом для декоративной стилизации.

[29]Типичные репродукции у Ростовцева, Animal style in South Russia and China, 1929. Rostovtzeff Le centre de'Asie, la Russie, la Chine et le style animal, Seminarium Kondakovianum de Prague, 1929. G. Borovka, Skythian art, New-York, 1928; приложения в конце книги.

Подобное явление объясняется самими условиями существования кочевников, будь то скифо-сарматы на западе или гунны на востоке. Так как они не имели постоянных поселений городского типа, ни великолепных дворцов, то им были чужды ваяние, лепка барельефов и живопись, обусловливающие реалистическое искусство. Их предметы роскоши были представлены роскошными одеяниями и золотыми изделиями, деталями снаряжения или конской сбруей и т.д. Таким образом, все эти вещи-застежки и пряжки ремней, конские доспехи, кольца для ножен, упряжь, приспособления для повозок, всякого рода кнутовища и древки, не говоря уже о коврах, таких как ковры Нойон-улы, казалось, словно ниспосланные судьбой, предназначались для стилизованного оформления, т.е. геральдического. Кроме того, как об этом уже было упомянуто, кочевники севера, были ли они иранского происхождения как скифы или тюрко-монгольской расы как гунны, проводили свою жизнь наездниками в степи, основным занятием которых была охота на стада оленей и куланов, погоня в бескрайних степях за волками, преследовавших бесчисленных антилоп. Вполне естественно, что из-за их образа жизни и особого понимания роскоши, они усвоили в итоге из ассиро-вавилонского опыта только геральдическую тематику и схватки животных, изображенных в стилизованной форме. Наконец, как на это указывает Ж. Ж. Андерссон, думается, что эти фигурки животных имели для степных охотников чисто магическое значение, как когда-то это происходило с фресками и костяными резными фигурками европейской магдаленской культуры. [30]

[30]Andersson, Hunting magic in the animal style, Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, Stockholm, n.4, 1932. В этом же исследовании, стр. 259 и далее, помещен очерк по классификации лошадей, оленей и т.д. по степям и сходству типов, изображенных на изделиях ордосской бронзы. – Процитируем О. Жанса по магической природе орнаментальных мотивов и искусстве степей. Le cheval cornu et la boule magique, Ipec, 1935, 1, p.66 et Potapoff, Conceptions totemiques des Altaiens, R.A.A.,1937, 208.

Если мы будем рассматривать отдельно греко-скифские золотые изделия, которые можно назвать скифскими только по сюжетной тематике, но являющихся творениями греческих мастеров, работавших либо для греческих поселений в Крыму, или непосредственно исполнявших заказы властителей степей, мы обнаруживаем почти повсюду в скифском искусстве изображение животных, представленных в геометрической систематизации, имеющих одну цель: орнаментализм. Это присуще искусству в поселении Костромская, V век до нашей эры, по мнению Шефолда – Елизаветинская, того же периода, Кулобы, в Крыму, между 450-50 гг., сокровищнице Петра Великого, происходящей из Западной Сибири эпохи сарматов I века нашей эры, Верхнеудинску в Забайкалье, гуннской культуре начала новой эры. Это видно по ветвистым рогам оленей, конским гривам, даже когтям представителей семейства кошачьих, украшенных кольцами и спиралями, иногда удлинявшими в два раза рост животного. Верхняя лошадиная губа свернута улиткой. В западносибирском регионе распространения скифско-сарматского искусства и в искусстве, испытавшем то же влияние и созданном хун-ну Ордоса, стилизация животных форм подчас настолько всеобъемлюща; эти фигуры обвиваются и переплетаются так сильно, что, несмотря на реализм, присущий изображению голов оленей, лошадей, медведей или тигров, иногда с трудом удается различать животное от стилизованного украшения. Рога и хвосты животных заканчиваются листьями или распускаются в форме птиц. Реализм в изображении животных растворяется и теряется в орнаментации, созданной этим же реализмом. [31]

[31]С Josef Zykan, Der Tierzauber, Artibus Asiae, V. 1935, 202.

Таким

образом, степная культура противостоит культуре соседних оседлых народов; скифское искусство – ассиро-ахеменидской, гуннская культура – китайской, и все это на пространстве, где можно было бы их сблизить: это сцены охоты и столкновения животных. Ничто так не противостоит классическому стилю изображения животных и все в линейной плоскости, у ассирийцев или ахемени-дов, с одной стороны, у ханьцев – с другой, как вычурность, приукрашивание, утрирование в степном искусстве. Ассирийцы и ахемениды, также как и ханьцы Китая, показывают нам мирно проходящих животных или преследующих, или угрожающих друг другу в рамках простого и наполненного воздухом декора. У художественных мастеров степей, скифов или гуннов, предстают жестокие схватки, – зачастую обвившихся друг с другом, как гущи лианов – диких животных, сцепившихся в битве не на жизнь, а на смерть. Драматическое искусство, наполненное хрустом переломанных костей лошадей или оленей, подвергшихся нападению тигров, медведей, хищных птиц или грифов, нередко являлось предметом полного искажения реального. В данном случае не ощущается движения, никакой скорости. Терпеливое и методичное заклание, когда, на что уже было указано, жертва, кажется, увлекает своего убийцу в объятия смерти. Зато ощущается внутренний динамизм, который, несмотря на эту "медлительность", мог бы быть причиной великой трагической силы, если бы яркая стилизация, которая сплетает и расцвечивает формы, не устраняла бы обычно явный реализм подобной кровавой бойни. Множество составляющих частей и направлений степного искусства распределены неравномерно на просторах огромной зоны от Одессы до Маньчжурии и Желтой реки. Скифское степное искусство, распространяясь до лесной части верхней Волги, оказало влияние на культуру Ананино под Казанью (в 600-200 гг. до нашей эры), несомненно, принадлежащей к финно-угорской цивилизации, где в богатых захоронениях были обнаружены наряду с пикотопорами, обычные бронзовые кинжалы, с некоторыми мотивами звериного стиля и в частности, с сюжетом животного в форме завитка в чисто скифском стиле, но созданного в данном случае, с использованием достаточно упрощенной и обедненной фактуры. Однако по замечанию Таллгрена, скифское звериное украшение было заимствовано в Ананино только частично, глубинный фон декора по-прежнему основан на геометрических формах. [32] Совсем другое дело в Минусинске, в Центральной Сибири. В этом важном металлургическом центре Алтая эпоха расцвета бронзы (VI-III-й вв.), конечно, представлена топорами с декоративной ручкой, выполненной с соблюдением геометрических пропорций (например, декор Красноярска "с углами"), но там же также обнаруживаются, начиная с той же эпохи, бронзовые фигурки животных с использованием упрощенной и строгой стилизации, контрастирующей с переплетениями других районов, и где Боровка хотел бы найти хронологические и топографические истоки степного искусства. Вопрос, поставленный подобным образом, становится важным. Подход, связанный с привязкой степной культуры к геометрической характеристике места, которое представляет Минусинск на полпути между Черным морем и Петчильским заливом, был ли разработан, как это считает Боровка, под молотом древних кузнечных мастеров Алтая с изготовлением первых фигурок животных, еще простых и насыщенных, но развившихся соответственно на юго-западе, благодаря ассиро-ахеменидскому вкладу, скифам, на юго-востоке, благодаря китайцам, хун-ну? Или, напротив, скудность в изображении животных в Минусинске происходит, как считает Ростовцев, от того, что скифское искусство обеднело, достигая сибирских лесов, как это случилось в Ананино, продвигаясь к Пермским лесам? Ананино и Минусинск являются в таком случае ослабленным отзвуком русских степей.

[32]Tallgren, Sur I origine des antiquites dites mordviennes, Eurasia Septentrionalis Antiqua, XI, Helsinki, 1937, 133.

Впрочем, следует отметить, что в самой южной России, вначале, то есть, начиная с VII-VI вв., мы видим еще достаточно строгую стилизацию изображения животных, как это имело место с бронзовыми изделиями курганов Керчи и Куль-обы (относящихся уже к V-IV вв.), в Крыму, Семибратья, Келемеса, Ульска и Костромска на Кубани, в Чигирине под Киевом и т.д. Думается, что в V-IV вв. стилизация усложнялась, как на это указывают находки Солоти под Мелитополем у Азовского моря, где наряду с прекрасными греческими золотыми изделиями на скифскую тематику, мы обнаруживаем завитки звериного стиля, характерные разветвления и излишки, находки в Елизаветовской у Азовского моря, где разветвления и цветистость бронзовых изделий ажурным орнаментом представлены сами собой.

Сарматы и Западная Сибирь

В IV веке до Рождества Христова, мы сталкиваемся в районе Оренбурга, со стороны Уральских гор в Прохоровке, с местной культурой, характеризуемой скоплением копьев. Копье было специфическим видом оружия сарматов, и захоронения Прохоровки, свидетельствовали, по мнению Ростовцева, о первом появлении сарматов в европейской части России. [33] Что бы там ни было, во второй половине III века до новой эры, сарматы, относящиеся к той же расе, что и скифы, принадлежащие так же как они к северной кочевой иранской группе, проживавшие до того в северной части Аральского моря, пересекли Волгу и захватили русскую степь, оттеснив скифов к Крыму. [34] Полиб (XXXV, I) упоминает о них в первый раз как о внушительной силе в 179 г. до Рождества Христова. Хотя речь идет о близких народах, являвшихся также кочевниками, новые пришельцы резко отличались от их предшественников. [35] Скифы, как об этом мы уже знаем, представляли собой всадников, вооруженных луками, в сакских головных уборах, в широкополых одеждах; варваров, которые соприкоснулись с греческой культурой, развивали звериный стиль в искусстве, который в своей стилизации постоянно сохранял следы натуралистической пластики. Сарматы же представляли в основном кавалерию копьеносцев, с касками конической формы на головах и одетые в кольчугу. Их искусство, носившее в основе отпечаток звериного стиля, отличается более изысканным вкусом по сравнению со скифами в плане стилизации и геометрического орнамента; они увлекались многоцветными эмалевыми инкрустациями на металле; короче, им была присуща очень выраженная "восточная" окраска цветочного украшения, стилизированного на основе грекоримской пластики. Это уже эпоха возникновения в Европе искусства до средневекового периода, искусства, которое сарматы передали готам, а те, в свою очередь, германцам.

[33]Однако, указывая на V век до нашей эры, Геродот (IV, 116) упоминает «Саороматов» на востоке устья Дона и говорит о них как о метисах скифов и амазонок, говоривших, впрочем, на скифском языке. Шла ли речь об авангардах, которые последовали за скифами в их миграции до прибытия основных групп сарматов, которые кочевали еще на сев. Ростовцев указывает на важный фактор как матриархат, обнаруженный греками у сарматов, но не существует совсем у сарматов. Он считает, что эти два народа не имеют ничего общего (Iranians and Greeks. 113).

[34]В тот период скифы были зажаты между сарматами, которые прибыли со стороны Азии, а с другой – гетами (будущими даками) – фрако-фригийского происхождения, которые основали империю в Венгрии и Румынии.

[35]Strabon, livre XI, ch. 11.

Переход от скифского искусства к сарматскому мы наблюдаем благодаря крупным находкам в Александрополе около Екатеринославля начала III в. до новой эры. Сарматское искусство внедряется в южной части России в III и II вв., о чем свидетельствуют украшения, найденные в Буеровой Могиле, Ахтанизовке, Анапе, Ставрополе, Казинском и Курджипе в Прикубанье сарматского периода, в Елизаветском около Азова, а также знаменитый серебряный эмалированный пояс Майкопа, с изображением грифа, пожирающего кулана. Этот пояс был создан сарматами во II в. до новой эры. Тот же стиль характеризует сарматские пластины следующей эпохи в Таганроге и Федулово неподалеку от устья Дона, в Сиверской, около устья Кубани (II-I вв. до новой эры) и I век новой эры в Новочеркасске у Азова, в Усть-Лабинске, на ферме Зубова и в Армавире в Прикубанье. [36]

[36]Наряду с характерными сарматскими изделиями из бронзы, хотя найденных в зоне несомненно не сарматского, финно-угорского происхождения, были найдены изделия в захоронениях Уфы на западе от Южного Урала, а также сокровища Екатериновки между Уфой и Пермью, которые Таллгрен относит, те и другие, к 300 и 100 годам до Рождества Христова (Tallgren, Itudes sur la Russie orientale durant lancien age du fer, Eurasia Septentrionalis Antiqua, VII, 1932, 7). Кажется, что это и пластины с «животными с завитушками» сарматского происхождения, найденные в Глиаденово на северо-востоке Перми, которые Таллгрен относит к началу нашей эры. Что касается крупных пластин из сокровищницы Петра Великого, найденных в Западной Сибири, возможно, они формировали условия перехода между скифами или «запоздавшими скифами» и сарматами. Однако они относятся к сарматскому периоду, и, кажется, ассоциируются с монетами Нерона и Гальбы. См. Joachim Werner, Zur Stellung der Ordosbronzen, Eurasia sept. antiq.,IX, 1934, 260.

К этой группе, в особенности, что касается пряжки майкопского пояса, принадлежат золотые и серебряные пластины Западной Сибири, называемые сегодня "Сокровищницей Петра Великого", украшенные сценами схватки между грифами и парнокопытными, тиграми и куланами, грифами и яками, орлами и тиграми и т.д., выполненное все в стилизованном ветвящемся стиле. Все эти сибирские пластины, относимые Боровком к отдаленному периоду (III-II вв. до новой эры), созданы, по мнению Мергарта, до I века до нашей эры, или скорее I века новой эры, по Ростовцему. [37]

[37]Репродукции у Ростовцева, Iranians and Greeks, p. XXV; Borovka, Skythian art, p.46-48; и наши рисунки, фигурки.