Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Груссе Рене

Впрочем, вся эта тактика была умело показана Плано Карпини, проницательным наблюдателем, свидетельство которого представляет для нас особую ценность: «При виде врага, они атакуют, и каждый из них пускает три или четыре стрелы. Если же враг не сломлен, то они отступают к своим, но лишь для того, чтобы увлечь за собой врага и заманить его в заранее заготовленную западню. Если они признают, что вражеская армия сильнее них, то они отдаляются на один-два дня и грабят соседние кантоны… Или же разбивают лагерь где-то на хорошо выбранных позициях и, когда вражеская армия начинает дефилировать, они неожиданно предстают перед взором… Их военные хитрости многочисленны. Первому натиску кавалерии они противопоставляют фронт пленных и иностранных помощников; что касается их главных сил, то они располагаются по правому флангу и по левому флангу для того, чтобы с двух сторон охватить противника, да так умело, что тому кажется, что их намного больше, чем на самом деле. Если противник хорошо обороняется, то они размыкают свои ряды, чтобы открыть ему проход и дать ему вырваться, после чего они бросаются за ним в погоню и убивают столько, сколько смогут. Эта тактика была использована Суботаем против Венгров в 1241 г., в битве при Сайо. Но они как можно реже идут в рукопашную схватку, стараясь только ранить (стрелами) людей и лошадей». Рубрук описывал подобную тактику, говоря о большой монгольской охоте: «Готовясь к охоте,

они в большом количестве собираются вокруг тех участков, где знают, что там находятся дикие звери, и потом постепенно сближаются с ними, до тех пор, пока не поймают их как в сеть, чтобы убить их выстрелами из лука».

Завоевание северного Китая Чингиз-ханом

После того, как Монголия была объединена, Чингиз-хан приступил к завоеванию северного Китая.

Вначале он атаковал царство Си-ся, основанное в Кан-су, в Ала-шане и Ордосе тангутской ордой, тибетской расы и буддистской религии. Как мы видели, под китайским влиянием их культурный уровень поднялся до определенной планки, в частности, на основе китайских знаков у них была развита особая письменность. Начав войну с Си-ся, Монголы впервые направили свои силы против оседлого и цивилизованного народа. Чингиз-хан попробовал таким образом оценить силу своей армии, атаковав самое слабое из трех государств, которые разделяли землю древнего Китая. Более того, по мере захвата территории Си-ся, он брал под контроль дорогу из Китая в Туркестан, одновременно окружая с запада Цинское царство Пекина, традиционного врага Монголов. Разумеется, Монголы, отлично организованные для разрушения вражеских сил в открытом поле, были достаточно неопытными, когда дело касалось взятия укрепленных городов. Это явно проявится в их походе против Цинов. Уже это было видно в их экспедициях в Си-ся, где, в различные периоды (1205-1207 гг., 1209 г.), Чингиз-хан опустошал страну, но не смог захватить тангутские столицы, Нин-ся и Ланьчжоу. Правитель Сися – Ли Нганюан (1206-1211 гг.), временно спас свой трон, признав себя плательщиком дани, но в 1209 г. Чингиз-хан вернулся еще раз и осадил Чан-нин, нынешний Нин-ся, который он попытался захватить, отведя течение Хуанхэ. Однако эти работы по преграждению плотиной были слишком тяжелы для Монголов и наводнение пошло не в нужном им направлении. Царь Ли Нганюан вновь приобрел мир, отдав Чингиз-хану в жены одну из своих дочерей (1209 г.) [522]

[522]Yuan-che, trad. Krause, Cingis Han, p.28.

После того, как Си-ся было сведено к вассальной зависимости, Чингиз-хан повернулся против Джурджитского царства, то есть против тунгусов северного Китая, так называемой Цинской империи. Мы видели огромную территорию этого государства, которое охватывало Маньчжурию и северный Китай: Хань и Хуай с главной столицей, Пекином, и второстепенными столицами, Татин в Жело-ле, Лю-йан, Татон в Шанси, и Кайфонфу в Хунани. Мы также видели, что Чингиз-хан, в молодости, вместе с Кереитами, воевал в счет двора Пекина против Татар. Поэтому он был клиентом, вассалом Цинов, которые платили ему как наемнику и наградили его за заслуги скромным китайским титулом. Но Цинский царь Матаку (1189-1208 гг.), который мог бы напомнить ему об этой вассальской связи, тем временем умер. Чингиз-хан воспользовался приходом к власти его преемника Чонхея (1209-1213 гг.), чтобы с презрением нарушить верность. Цинский посланник хотел, чтобы Чингиз-хан, как вассал, на коленях встретил извещение о восшествии на престол своего хозяина. Завоеватель вспылил: «Достоин ли такой глупец как Чонхей царского престола и должен ли я позориться перед ним?» и он «плюнул в сторону юга». Чонхей и в самом деле был неудачником, без авторитета, без престижа, неспособный, игрушка в руках его собственных генералов. В данном случае, как это произошло в хорезмийской империи, сильный повелитель, каким был Чингиз-хан, имел шанс, что перед ним оказались жалкие или сверх меры хвастливые противники.

Северные границы Великой Стены со стороны Монголии на севере провинции Шаньси охранялись союзными тюрками в пользу цинов, Тюрками Онгютами, которые проповедовали несгорианское христианство. [523]

Мы знаем, что в противоборстве между монгольскими племенами предводитель онгютов Алакуш тегин, начиная с 1204 г., встал на сторону Чингиз-хана. Преданность династии Алакуша была весьма эффективной в борьбе Завоевателя против Цинов, что помогло ему открыть ворота вторжения, когда онгюты сделали для него доступными приграничные подступы, которые они охраняли (1211).Чингиз-хан отблагодарил онгютов, выдав одну из своих дочерей – Алагай баки за Пояохо, сына Алакуша. [524]

[523]См. Pelliot, Chretiens d Asie Centrale et dExtreme-Orient, Toung-pao, 1914, p.630.

[524]«Энергичная женщина Алагай-баки, после смерти своего мужа, правила своим племенем». (Pelliot, Chretiens dAsie centrale,!.с.,631).

Чингиз-хан превратил борьбу монголов против цинов в национальную войну. [525]

В торжественной обстановке он обратился к Тенгри, вспомнив бывших монгольских ханов, посаженных на кол и пригвожденных джурджитами к деревянным козлам. «О, Вечное Небо! Я еще недостаточно вооружен, чтобы отомстить за пролитую кровь моих близких, братьев моего отца Окинбаркаки и Амбагая, которых цины подлым образом умертвили. Если ты одобряешь меня, окажи мне помощь свыше!» В то же время Чингиз-хан представлял себя, как мститель за бывших правителей Пекина, киданей, когда-то ограбленных цинами. В свою очередь кидане с рвением встали на сторону Чингиз-хана. Один из принцев – Юлю Лиуко из последнего царского клана Юелю, возглавил мятеж в пользу Чингиз-хана в бывшей стране киданей Люохо (юго-запад Маньчжурии) (1212). Мы знаем, что кидане говорили на монгольском языке. Безусловно, между ними и Чингиз-ханом установилась расовая солидарность в борьбе против тунгусской династии Пекина. Чингиз-хан принял клятву верности от Юелю Лиуко и послал ему в помощь армию под командованием найона Джебе. В январе 1213 года Джебе помог Лиуко отнять Лиюань у цинов и сделал его «правителем Люо» в бывшем царстве его предков, поставив его под сюзеренитет монголов. До самой своей смерти (1220), этот потомок бывших правителей киданей проявил себя самым преданным вассалом монгольского императора. Границы цинов, таким образом, оказались разорванными, как на северо-востоке, так и на северо-западе, как со стороны киданей, так и со стороны монголов.

[525]Монголы называли императора Цин по имени Алтан-хан ( алтан,по-монг. имеет то же значение, что и цинпо-кит.:

Золотой правитель.)

Война Чингиз-хана против цинов, начатая в 1211 г., продолжилась, с короткими передышками, до самой его кончины (1227) и закончилась только с приходом его преемника (1234). Дело в том, что если монголы с их мобильной кавалерией отличались тем, что грабили села и незащищенные города, у них достаточно долгое время не хватало умения захватывать укрепленные поселения, возводимые китайскими инженерами. К тому же они вели войну в Китае, словно находясь в степи, совершая последовательно разбойничьи набеги, после которых уходили с добычей, оставляя после себя цинов, которые вновь возвращались в города, восстанавливали их из руин, заделывали пробоины, укрепляли форпосты, несмотря на то, что в период войны монгольские военачальники были вынуждены дважды и трижды завоевывать одни и те же города. Наконец, монголы на своих степных просторах, были приучены окончательно завершать военные действия путем уничтожения противника или массовой высылкой или всеобщим сбором под Белым Стягом. В оседлых странах, особенно в густонаселенных китайских муравейниках, убийства ничего не решали, так как всегда кто-то оставался: мертвецы оказывали сопротивление. Заметим, что цины, эти бывшие джурджиты, обустроившиеся и перешедшие на оседлый образ жизни уже почти в течение ста лет, сохранили еще всю мощь тунгусской крови. Таким образом, трудности, которые возникали во время осадных боев, к которым монголы не привыкли, удваивались из-за того, что осаждавшие одновременно сталкивались с изобретениями китайских инженеров и храбростью тунгусских воинов. В остальном, как это мы увидим, Чингиз-хан лично руководил военными действиями только в начале этой войны. После осуществления поставленных целей (1211-1215), Чингиз-хан увел из Китая основные военные силы для захвата Туркестана. После ухода Потрясателя Вселенной, его военачальники вели неэффективные военные действия, которые, конечно, наносили урон цинам, но не в такой мере, что можно было нанести по ним окончательный удар.

Однако было бы несправедливым не признавать, что когда монгольский завоеватель находился в Китае, то он вел военные действия с присущим ему упорством. [526]

В период 1211-1212 г. он методично опустошал приграничные районы Татуана (Сикин у цинских правителей) на крайнем севере Шаньси и региона Сюаньхуа (в то время Сюаньту) и Пангана на севере Хубея. Страна систематически разрушалась, но укрепленные строения оказывали сопротивление. Если на юге Маньчжурии Джебе, один из лучших военачальников Чингиз-хана, сумел в 1212 г., как мы это знаем, захватить Лиюань, благодаря хитрому маневру отступления, сам Чингиз-хан на севере Шаньси не смог одолеть Татун. С еще большим основанием монголы не могли предпринять методическую осаду Пекина, где располагался императорский двор. В 1213 г. Чингиз-хан, став властителем Сюаньхуа, разделил армию на три части. Первая армия под командованием Джучи, Чагатая и Угэдэя проникла в Центральный Шаньси и достигла Тайюаня и Пиньюаня, города, которые она заняла, по свидетельству Юань ши, но оттуда ушла, чтобы унести добычу на север. Чингиз-хан со своим молодым сыном Толуем, возглавил армию в центре, спустился через долину Хубея, где он захватил Хокьенфу, и, пройдя Шантонг, завоевал Тзинань. Кажется, что кроме Пекина не были взяты только несколько других укрепленных городов, таких как Ченьтин и Тамин в Хубее. Монгольское нашествие дошло до южных окраин Чантона. Наконец, третью армию возглавили Кассар, брат Чингиз-хана, искуснейший лучник армии Чингиз-хана и самый младший брат Темюже Очигин. Они двинулись вдоль залива Печили у самых ворот Юонпина и Лиуоси. [527]

[526]На источник этой кампании указывает Юань-ши, перев. Краузе, Чингиз-хан, стр. 30-31. Он в период засухи дает точную картину топографии.

[527]Yuan-che, trad. Krauseop. cit., p.32.

Осуществив тройственный поход, Чингиз-хан объединил войска возле Пекина, чтобы, по крайней мере, взять город в блокаду (1213). Там произошла дворцовая драма, которая пошатнула императорский двор цинов. Цинский правитель Чонхей был убит (1213) одним из своих офицеров по имени Хушаху, который посадил на трон племянника своей жертвы – Утупу. Новый правитель (1213-1223) к несчастью был также посредственен, как и его предшественник. Однако Чингиз-хан не был достаточно подготовлен для обычной осады. Будучи осторожным правителем, он дал согласие, несмотря на нетерпеливость своих военачальников, на мир, запрошенный Утупу. Цины выплатили огромную по военным меркам контрибуцию: золото, шелк, три тысячи лошадей, юноши и девушки, одна из которых, джурджитская принцесса, предназначалась для самого Чингиз-хана, и он, взяв добычу, ушел в Монголию через Калган (1214).

Как только монголы ушли, цинский правитель Утупу, считая, что Пекин недостаточно защищен, покинул его и переехал в Кайфын (1214). Это напоминало бегство. Чингиз-хан сделал вид, что этот отъезд означал возобновление военных действий и воспользовался этим, чтобы самому покончить с перемирием. Он захватил Хубей и взял в осаду Пекин. Между Пекином и Хубеем в Па-чоу была рассеяна армия, пришедшая на помощь с продовольствием. Придя в отчаяние, правитель Пекина Ваньен Ченхуэй покончил жизнь самоубийством. Монголы захватили город, расправились с жителями, разграбили дома и устроили пожар (1215). [528]

[528]Yuan-che, ibid., p.33. Но он молча обходит случаи расправы – Пекин в повествовании Секретной Истории (Хениш, с. 86) обозначается по-монгольски под наименованием Джунглу, по-кит. – Чонту.

Разбой и разрушения длились тридцать дней. Очевидно, что кочевники не имели представления, что они могли делать с городом, и каким образом можно было его использовать для укрепления и расширения своей власти. В данном случае наблюдается один из самых любопытных фактов для специалистов человеческой географии: замешательство людей степей, когда, без какой-либо подготовки, судьба дарила им возможность обладать древними цивилизованными странами. Кочевники устраивали поджоги и убивали, конечно, не из-за садистских устремлений, а потому что были растеряны, не зная, что предпринимать в таких случаях. Заметим, что у монгольских предводителей, которые оставались верны ясаку, такой разбой не имел никакого интереса. Военачальник Шижи Кутуку отказался от того, что бы оставить себе что-то от цинских трофеев. [529]

[529]«Я пришел к выводу, сказал Шижи Кутуку Чингизхану, что все что есть в Пекине принадлежит тебе после его завоевания и никто другой, кроме тебя, не имеет право на что-то претендовать». Подобное поведение Шижи Кутуку, с одной стороны, и Онггура и Аркая, с другой – описывается Эрдманном на основе персидских источников. Temudschin, 329. См. Histoire secrete, ed. Haenisch, 86.