Империя террора. От «Красной армии» до «Исламского государства»
Шрифт:
Но и из могилы Анвар аль-Авлаки нанес свой последний удар. Это его идеями вдохновлялись братья Тамерлан и Джохар Царнаевы, устроившие громкий теракт в Бостоне.
Террористы предпочитают пластиковую взрывчатку. Она мягкая, как пластилин, ей можно придать любую форму. Взрывчатку помещают в обрезки водопроводных труб, которые вшивают в специальный пояс – под одежду. Главный поражающий фактор самодельной бомбы – заложенные в нее гвозди, винты, стальные шарики. При взрыве они разлетаются с огромной скоростью, словно во все стороны стреляет пулемет…
Тамерлан Царнаев не собирался стать камикадзе, но свои бомбы он готовил по той же методе: начинял скороварки гвоздями и шариками от подшипников.
Из Пакистана в Западную Европу и Северную Америку потянулись проповедники – вербовать бойцов джихада. Террористы ценят мусульман, родившихся на Западе, особенно белых европейцев и американцев, принявших ислам. У обладателей европейских или американских паспортов нет проблем при пересечении границ. Они свободно говорят по-английски. Сбривают бороды, которые воины джихада считают символом исламской чести, и носят западную одежду. Если посещают мечеть, то стараются не привлекать к себе внимания.
Иммигрантам, особенно мусульманам, нелегко приспособиться к жизни на Западе. Но они, как правило, ценят возможность жить по-человечески, потому что помнят, от чего бежали. А вот их дети другой жизни не знают. Они получают высшее образование, внешне вполне интегрированы в западное общество. Почему же они внезапно проникаются радикальными идеями, бросают семьи, работу и готовы участвовать в войне против неверных? Что же с ними происходит?
Они живут на Западе, но не считают себя частью этого общества. Внутренне ощущают себя не такими, как все. Исходят из того, что ни при каких обстоятельствах им не добиться того, чего они хотят, стать теми, кем мечтают быть. И путь к успеху для них закрыт. Как правило, это ощущение второсортности, которое их так мучает, носит характер воображаемый.
Боксер Тамерлан Царнаев и увлекавшийся борьбой его младший брат Джохар учились в школе, которую окончили знаменитые актеры Мэтт Дэймон и Бен Аффлек. Но мечты не сбылись. Боксером Тамерлан не стал. Работы не нашел. Жили на деньги, которые его жена зарабатывала сиделкой. И это усилило отчуждение и обиду на всех и вся.
А стоит только ощутить себя униженным и отвергнутым, и картина мира меняется. Исполненный ненависти вокруг себя не видит никого, кроме врагов. И Джохар Царнаев возмущался:
– Неужели я выгляжу слабым, и эти собаки не понимают, что лают на слона?
И вместе с тем дети иммигрантов переживают, что утратили связь с исторической родиной, о которой имеют весьма слабое представление. Сожалеют, что не находятся среди своих. Часто презирают отцов за то, что те поддались слабости и переехали на Запад. Если родители не были религиозными, то дети углубляются в ислам – из чувства протеста, для того, чтобы обрести самоценность в обществе, которое считают чужим.
Они находят ответы на многие волнующие их вопросы в мечетях – у проповедников радикального ислама, которые говорят, что греховный христианский мир заслужил гибель, а на его обломках возникнет всемирный халифат. И призывают всех мусульман выступить на борьбу с неверными:
– Настало время джихада, настало время обнажить меч, который послал нам пророк. Пусть неверные научатся уважать мусульман! Аллах разрешает нам отвечать ударом на удар, использовать то оружие, которое используют наши враги. Они убивают наших женщин, мы убьем их. Ислам не делает различия между военными и гражданскими. Ислам различает правоверных и неверных. Неверных надо убивать всех.
Со стороны невозможно оценить силу проповедей и речей на арабском языке. Это невероятно красивый язык. Арабское красноречие непревзойденно… Вербовщики никогда не заговаривают сразу о джихаде. Они приглашают разделить трапезу, вместе молиться и читать Коран. Затем следует приглашение слетать в Пакистан. Это кузница кадров.
Вербовщики учат юношей, что стать настоящим мужчиной – значит быть религиозным и быть готовым умереть за ислам: «Мы хотим быть достойными своих предков и уничтожим всех, кто противостоит закону Аллаха». А тут подворачиваются такие важные дела как борьба за дело палестинцев, или боснийских мусульман, или чеченцев в России.
Властелин дронов
– При моей администрации в Соединенных Штатах не будет пыток, – обещал Барак Обама, став президентом. – Мы будем соблюдать Женевскую конвенцию и станем придерживаться наших высших ценностей и идеалов.
Но сотрудники ЦРУ, которых новая команда вызвала в Белый дом, поразились ястребиному тону помощников Обамы. Смысл их указаний был таков: мы закрываем программу допросов, так что террористов придется просто ликвидировать. Мы возвращаем наши войска домой, так что начинаем тайную войну. Вместо топора берем в руки скальпель.
Годы войны в Ираке и Афганистане истощили американское общество и опустошили американский кошелек. Тайная война обходится сравнительно недорого. Уничтожение боевиков на расстоянии – вот альтернатива грязной работе следователей в тайных тюрьмах.
Когда президентом был Билл Клинтон, в Белом доме шли бесконечные споры, можно ли убить Осаму бен Ладена, или это нарушение запрета на теракты против иностранных лидеров. Советник президента по национальной безопасности Сэнди Бергер был на грани инфаркта. Весь красный, в поту он вышел из себя и заорал:
– Так вы, ребята, не возражаете против того, чтобы Клинтон уничтожил бен Ладена ракетой «Томагавк». Но если Клинтон всадит ему пулю в лоб, это плохо? Может мне кто-то объяснить, в чем тут разница между ракетой и винтовкой?
Тогда, после окончания холодной войны, расходы на разведку сократили почти на четверть. Клинтон скептически относился к ЦРУ. Он читал утреннюю сводку – десять с лишним страниц, написанных специально для него. Но пренебрежительно говорил, что большую часть информации он уже узнал, посмотрев телевизор и почитав газеты.
Директора ЦРУ Билл Клинтон держал на расстоянии. Тогдашний глава разведки Джеймс Вулси жаловался, что он лишь раз в год имеет возможность поговорить с президентом один на один. Его сменил Джон Дойч, профессор химии. До назначения в ЦРУ он был заместителем министра обороны.