Империя троянов
Шрифт:
– Не томи, шалава! Пей и айда дролиться! – суетился Грек. – С кем – то придется дролится, потом все одно Булат тебя заберет!
Ничего не поменялось! Кто девушку поит, тот ее и танцует!
– Отвали! – грубо ответила Даша.
Она повернулась к Тихону.
– Красивый стакан! Откуда взяли?
– На куче нашли.
– Что такое куча?
– Там, в петровской слободе… – он неопределенно махнул рукой. – Такого добра много. Грошей не стоит.
– Спасибо, что не отдал Булату…
Простодушное лицо Тихона потемнело.
– Худой человек. Совсем худой! Он тебя у Груздя все одно
– Трешка трефы! Пляши гузю, колченогий! – радостного гоготал Булат. Низенький толстяк юлил, заглядывая в лицо удачливого игрока.
– Я верну, Булатик, милость дому твоему! Ей – ей отдам! И гузю спляшу, как ты любишь!
Он неловко пританцовывал на месте, похожий на разъевшегося, жирного барсука. На низком лбу выступили горошины пота. Булат повернулся к женщине, и сделал неприличный жест.
– Груздь – ваш старшой?
В горле встал комом сухой ком. Она старалась не оборачиваться, но боковым зрением держала в поле зрения нехорошую компанию.
– Груздь – темный! – пояснил Тихон. – Он дважды сдернул с кичи, а псы так и не хватились. Груздь фартовый волк, – в его тоне звучало неподдельное уважение.
– А где он сейчас?
– Понятно где! Бакланов слободских мочит! – удивленно вскинул на непонятливую шалаву глаза. – Или внове псы замели. Риску много, отважный волк, милость сердцу его.
Альфа самец. Надо полагать беглый каторжник. В настоящий момент принимает участие в криминальных разборках.
– Инде псы замели Груздя на прошлой седмице, пытали шибко люто, – продолжал рассказывать Тихон. – Он все едино сдернул. Едва выбрался из Крестов, там слободские его подобрали, отходили. Едва очухался, а тут гуни донесли, мол новая кошарка на центре объявилась. Косьян уже там. Груздь айда туда, но и я подоспел ко времени. Еще хвелина, и взяли бы тебя трояны, или выжлец зажрал…
– Ты часто упоминаешь о гунях. Это провидцы?
– Чудно молвишь! – улыбнулся Тихон. – Гуней всякой станет, кто псам весточку несет. Они гроши имеют, а иные гуни безо всякого умысла вести носят.
– Стукачи – говоря проще! – резюмировала Даша. – И как же получается, что Груздя вашего слободские вылечили, а теперь он их «мочит»?
– Семейные хлопоты!
Взаимоотношения между криминальными группировками города Петрополиса напоминали бандитские разборки девяностых годов. Вчера враги, сегодня друзья. Структура параллельного мира мало отличалась от земной обители.
– Чутка подролимся, чумичка… – ныл озабоченный Грек, бросая испуганные взгляды в сторону Булата.
– Шкуру погоняй! – огрызнулась Даша. – А кто изображен на бокале? – она ткнула пальцем в чернобородого мужчину.
– Ты не чуешь?! – воскликнул Тихон.
– Коли бы чуяла, не стала базарить! – девушка на ходу пыталась вжиться в местную лингвистику.
– Это Янош лютеранин! – ввязался в беседу Грек. – Перший троян!
Уже второй раз она слышит это слово! Троян! Жители анатолийского побережья сражались с греками, но проиграли баталию. Греки не могли проникнуть в оснащенную Трою, снарядили здоровенного коня, а сами сидели внутри. Так гласит легенда.
– Трояны – это местная элита?
Мужчины переглянулись, и громко рассмеялись, словно наивная «кошарка» ляпнула несусветную чушь. Она терпеливо ждала, когда они насмеются всласть, и повторила вопрос.
– Кто такие трояны, объясни Тихон!
– Крамольные баскаки, вороги, демоны…
– То есть – враги?
Грек опять рассмеялся.
– Занятно брешешь, чумичка! Ворога можно изловить, погубить. Трояны – бессмертны!
– Нечистая сила?!
– Чудная молва! Демоны! Они – першие господа в империи, и во всех землях! Орден Троянов – власть предержащие!
– Хорошая история! А это тогда кто?! – она щелкнула ногтем по благообразной личине российского императора.
– Николас! Перший чинный господин.
– А рядом его жена – Александра Федоровна… – упавшим голосом прошептала Даша. История разваливалась на глазах. Проще допустить последствия контузии, но факты – вещь упрямая. Если треп швейцара по поводу уничтоженной Америки и города Петрополиса можно принять за последствия контузии, то дважды одна шутка не канает, как говорят в Одессе. Что приключилось с миром, пока она совершала эротический заплыв в сибирском озере?! Трудно представить, что великий князь Николай Александрович мог позировать вместе с нечистым духом в обличии харизматичного лысого господина, больше похожего на стареющего рэпера, чем на черта. Коготь на картинке – фирменный знак троянов. Стаканы изготавливали серийно, в канун юбилея, не позднее 1912—1913 годов.
– Почему Янош Лютеран соседствует рядом с первым чинным господином?
– Пес чует… – пожал плечами Тихон. – Смерды молвят – важная феня!
– Он тоже троян? – дрогнувшим голосом спросила Даша.
Мужчины опять смеялись.
– Николас – важная феня, но не демон! Демоны бессмертны, чуешь разницу? Орден все правит!
– Чую! А кто такие смерды?
– Ты – важная кошарка! – обеспокоенно сказал Тихон. – Шибко много спрашиваешь. Волчий дух в тебе есть. Смерды – разные. Беглые рабы, дезертиры, те, кого на киче люто мочили. Иные после пыток умом повредились к смердам пошли. Трояны смердов худо чуют, те гибели не страшатся. Нет на них управы, смекаешь?
– Не совсем. Получается, смерды – не боятся гибели?
– Смерды разные. Есть чушки немытые, на куче лазают. Шибко воняют, оттого кличка такая. А есть шибко мудрые, Иван Архангельский из таких. Хворобы лечат, видят наперед. Чуешь?
Картина становилась понятнее, с каждым новым пояснением. Смерды – низшая каста, отверженные бродяги, живут на свалке. Но среди них встречаются духовные проповедники. После страданий, они приобретают статус святых. Нечто похожее случалось и на земле. Она поймала себя на мысли, что этот мир не ассоциируется с родной планетой. Чушь! Наверняка есть способ вернуться домой! Когда – то давно Даша наткнулась на оригинальную мысль, изложенную автором. В неразрешимой ситуации имеется вход и выход. Если вы угодили в нее, должен быть путь назад, а найти его можно, успокоив дрожь в сердце. Хорошо сказано – дрожь в сердце! Она всегда была трусихой, а сейчас сердце бьется как заячий хвост! Существует только одна тупиковая ситуация, писал автор. Это смерть. Смерть в его понимании, это дорога в один конец. Она жива, следовательно, выход есть.