Империя в огне. Тайны Империи. Часть 1
Шрифт:
За имперцами признавали лишь то, что они успели наизобретать
диковинок, в которых вот уже пять сотен лет существования Федерации никто не мог разобраться. Лучшие умы бились над ее секре-тами, а имперская техника продолжала служить верой и правдой.
Империя, о которой говорили либо шепотом, либо с недоверием и легким отвращением, привлекала, как недоступный кусок
пирога, убранный на шкаф, дабы до него не добрались без разрешения. Знакомство с ней началось у Кэрри с книги с красочными
картинками, написанной на каком-то тарабарском языке, поэтому
папа сразу переводил ей сказки с листа.
Разумеется, обладание подобными сокровищами помимо личной гордости влекло за собой различные неприятности: в виде, например, как бы случайно наведывающегося в гости сотрудника
10
Тайны Империи
Службы безопасности. Службу безопасности в Федерации принято было бояться примерно так же, как презирать имперский образ
мышления и существования, и не безосновательно. Она контроли-ровала практически всё в государстве, везде совала свой нос. Если
случалось встретиться с агентом лично, так, что он тебе представ-лялся – обычно твоя спокойная жизнь (если не жизнь вообще) на сем
и заканчивалась. Особенно плотно Служба занималась теми, кто
интересовался Империей… так что, наученная опасаться «людей в
сером», Кэрри решила подобраться поближе к загадкам таинственной Империи с официальной стороны, то есть пойти учиться на
исторический факультет Университета.
Въедливую Фостер-младшую интересовало все, что запрещено.
Ей с самого начала было невдомек, что скверного в государстве, в
котором живут такие, умные, добрые, смелые герои книжек? Но
папа на этот вопрос ей отвечать отказался, да еще и присоветовал
не спрашивать об этом больше никого, а то придут злые дядьки из
СБ, заберут ее с собой и посадят в темную комнату, где холодно, пыльно
и даже тараканов нет, и никакие папа с мамой ее уже не спасут. «Поймешь, быть может, когда подрастешь…» – добавил он напоследок, что Кэрри, как всегда, ужасно обидело.
Кэрри росла. Она перестала быть маленькой девочкой с косич-ками, обожавшей рвать новенькие дорогущие платьица, лазая по
деревьям и заборам. Девушка частенько пропадала из дома: ходила
с друзьями в горы на все выходные; улетала развлекаться на сосед-ние планеты, где в шумной компании разгуливала по барам, клубам
и прочим злачным местам. Один раз даже «загремела» в участок.
Она отделалась лишением водительских прав на полгода, штрафом
за разбитую в хлам министерскую машину и предупреждением, что
в следующий раз посадят на пятнадцать суток за нарушение обще-ственного спокойствия. Можно себе представить ужас родителей, когда неизвестно куда пропавшая дочь, которую они уже не знали, где и как разыскивать, явилась к ним под вечер на полицейской
машине в сопровождении двух хмурых офицеров. Услышав всю
историю целиком, папа побледнел, но штраф заплатил. В тот вечер
отец и дочь не разговаривали. Это было самое страшное наказание, какое только могла себе представить Кэрри – минуты, когда она
чувствовала себя последним ничтожеством и скотиной. Хуже всего
было, когда отец уходил в кабинет и сидел там, обхватив ладонями
11
Юлия Каштанова
голову. На ее памяти такое случалось не часто, но в это время по
дому вполне осязаемо и слышно ходил страх, и Кэрри пряталась от
него за шкаф в малой гостиной (там между стеной и задней стенкой
был небольшой зазор, куда она сама-то едва помещалась).
Позже случайным образом выяснилось, что это потайная дверь
в библиотеку, которую зачем-то задвинули мебелью, и сейф, в котором хранилось две «блестящие железяки», как девочка их назвала в детстве – парные офицерские клинки искуснейшей работы с
какими-то завитушками на гарде (в гербах она тогда не разбиралась, а потом и забылось как-то) и красивыми камешками. Один
раз отец, застукав дочку за попыткой вскрыть сейф самостоятельно
и пожурив ее – нехорошо, дескать, трогать чужое без спросу – дал
ей подержаться за гарду (за рукоять браться отчего-то отсоветовал).
Клинок был тяжелым и сиял ярко, как маленькое солнце, так что
девочка даже зажмурилась, когда на лезвие упал луч. Отец пообещал, что будет иногда показывать ей «блестящие штучки», но взял
с дочери слово никому не говорить об этом. Сделка была, с точки
зрения девочки, вполне справедливой.
Среди Фостеров были приняты взаимоуважение и доверие, не
важно, сколько тебе лет, что ты умеешь и сколько знаешь, а поднять
руку на другого – вообще было непростительно и каралось бы нещад-но. Это не значило, что Кэрри запрещали драться; как говорил Фостер-старший: защитить свою или чужую честь и правоту в бою – не постыдно, а достойно. Но драка с тем, кто на тебя напал, и избиение того, кто слабее – вещи несовместимые, посему задиры частенько приходили домой с разбитыми носами, а на родителей маленькой «защитни-цы справедливости» сыпались жалобы, на которые отец отвечал сдержанной улыбкой. Конечно, пришлось отучить дочь раздражаться по