Империя волков

Гранже Жан-Кристоф

Человек заплатил, взял свои шоколадки и пошел прочь. Секунду спустя он был уже на улице.

Против воли Анна прошла следом за ним до порога, Клотильда присоединилась к ней. Они смотрели, как их покупатель переходит улицу Фобур-Сент-Оноре и садится в черный лимузин с затемненными стеклами и иностранными номерами.

Они стояли в дверях, греясь в лучах солнца, как два кузнечика.

– Ну, и что? – спросила наконец Клотильда. – Кто он? Ты так и не вспомнила?

Машина исчезла, влившись в общий поток движения. Вместо ответа Анна прошептала:

– Есть сигарета?

Клотильда вытащила из

кармана брюк мятую пачку "Мальборо-Лайте". Анна сделала первую затяжку, и к ней вернулось чувство покоя, снизошедшее на душу утром во дворе больницы. Клотильда объявила с ноткой сомнения в голосе:

– Что-то не сходится в твоей истории.

Анна повернулась к ней, отставив в сторону локоть и нацелив в подругу горящую сигарету, как оружие.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Положим, что ты когда-то знала этого типа и что он изменился. Ладно.

– Ну, и?..

Клотильда изобразила губами хлопок пробки, вылетающей из бутылки:

– Но он-то почему тебя не узнает?

Анна смотрела на ленту машин, движущихся под хмурым небом. Чуть дальше по улице виднелся деревянный фасад магазина "Братья Марьяж", темные витражи ресторана "Подводное царство", сидел в своей коляске невозмутимый извозчик.

Слова Анны растворились в облаке синеватого дыма:

– Сумасшедшая. Я схожу с ума.

5

Раз в неделю Лоран встречался за ужином с одними и теми же "товарищами". Это был почти священный ритуал, устоявшаяся церемония. Собиравшиеся за столом люди не были ни друзьями детства, ни членами закрытого кружка. У них не было общего страстного увлечения – сотрапезники объединились по корпоративному принципу: все они работали в полиции. Жизнь сводила их в разное время и при разных обстоятельствах, но теперь каждый в своем деле добрался до самого верха иерархической лестницы.

Анне, как и остальным женам, вход на эти встречи был заказан: если ужин устраивал Лоран в их квартире на авеню Ош, ей следовало пойти в кино.

Но внезапно, три недели назад, муж предложил ей присоединиться в следующий раз к их компании. Сначала она отказалась – в том числе и потому, что муж добавил участливым тоном профессиональной сиделки:

– Увидишь, это тебя отвлечет!

Позже Анна передумала: во-первых, потому, что была от природы любопытна; кроме того, ей хотелось встретиться с коллегами Лорана, посмотреть, как выглядят другие высокие чины. В конце концов, до сего дня она видала единственный образчик – собственного мужа.

И Анна не пожалела о своем решении. На том ужине она встретилась с людьми жесткими, но потрясающе интересными, их разговоры были откровенными – на грани фола. Среди них Анна почувствовала себя королевой, единственной женщиной на борту военного крейсера, перед которой все эти высокие полицейские чины распускали хвост, сыпали анекдотами, вспоминали "боевые подвиги", хвастались раскрытыми преступлениями.

После первого ужина Анна ходила на каждую встречу "товарищей по оружию" и научилась лучше понимать этих людей. Она подмечала их привычки, знала козыри всех и каждого, угадывала мании и наваждения. Общество, собравшееся за столом, больше всего напоминало коллективный снимок. Черно-белый мир, живущий по жестким законам непреложных истин, одновременно гротескный и завораживающий.

Присутствовали всегда одни и те же люди – за редким исключением. Чаще всего разговором за столом управлял Ален Лакру. Высокий, худой, прямой, как отвесная скала, экспансивный пятидесятилетний полицейский отмечал конец каждой фразы взмахом вилки или кивком головы. Даже переливы голоса со средиземноморским акцентом участвовали в окончательном оттачивании, доводке до совершенства его высказываний. Все в этом человеке пело, волновалось, улыбалось – никому на свете и в голову бы не пришло, чем он в действительности занимается: Ален Лакру был заместителем директора Департамента уголовной полиции Парижа.

Пьер Карасилли был полной его противоположностью. Маленький, коренастый, смуглый, он вечно что-то неспешно рассказывал, и в голосе его присутствовала почти гипнотическая сила. Именно этот голос усыплял самых недоверчивых, добивался признания от закоренелых преступников. Карасилли был корсиканцем. Он занимал важный пост в Дирекции по территориальному надзору (ДТН).

Жан-Франсуа Годмар не был ни вертикальным, ни горизонтальным: он напоминал скалу – был собранным, упрямым. Высокий, с залысинами, лоб, черные глаза – в их глубине словно притаилась опасность, угроза. Анна всегда оживлялась, когда Годмар вступал в разговор. Речи его были циничны, истории – ужасны, но окружающие почему-то начинали испытывать странное чувство благодарности, словно он приоткрывал для них завесу над тайнами мироздания. Он был шефом ЦББНРН (Центрального бюро по борьбе с незаконным распространением наркотиков), главным по наркотикам во Франции.

Но Анна предпочитала всем Филиппа Шарлье – гиганта ростом под метр девяносто, в трещавших по швам дорогих костюмах. Коллеги прозвали его Зеленым Исполином. У него было лицо боксера – широкое, как валун, и усатое, в темных волосах блестела обильная седина. Он всегда говорил слишком громко, его смех звучал как тарахтение двигателя внутреннего сгорания, он насильно вовлекал, затягивал собеседника в свои смешные, но и странные истории, удерживая его в разговоре за плечо.

Тому, кто хотел общаться с Шарлье, следовало для начала овладеть его затейливо-похотливым лексиконом. Вместо "эрекция" он говорил "кость в трусах", о кудрявом человеке говорил, что у него волосы – как "шерсть на яйцах". Вспоминая о проведенном в Бангкоке отпуске, коротко подводил итог:

– Везти жену в Таиланд – все равно что лакать французское пиво в Баварии.

Анна находила его вульгарным, опасным, но неотразимым. От него исходила животная сила, нечто невероятно "легавистое". Его легче было представить сидящим в полутемном кабинете и выбивающим признания из подозреваемых. Или ведущим на штурм спецназовцев с помповыми ружьями.

Лоран рассказывал Анне, что Шарлье за годы службы хладнокровно убил как минимум пятерых человек. Полем его деятельности был терроризм. Работал ли Шарлье в Дирекции по территориальному надзору, или в Главном управлении внешней безопасности, или в другом подразделении, он всегда сражался, вечно воевал. Двадцать пять лет было отдано тайным операциям, раскрытию заговоров и предотвращению переворотов. Если Анна спрашивала о деталях, Лоран отмахивался: