Империя волков
Шрифт:
Я спряталась там, где в принципе никому не пришло бы в голову искать беглую турчанку: среди своих. Среди нелегалок в Десятом округе. У меня было новое лицо и новый паспорт. Никто не мог меня обнаружить.
Голос Анны затих, как будто она внезапно выбилась из сил. Матильда попыталась поддержать угасающее пламя:
– Что случилось потом? Как полицейские нашли тебя? Они были в курсе насчет наркотиков?
– Все не так. В деталях не уверена, но в общих чертах припоминаю... В ноябре я работала в красильной мастерской. Под землей, в турецких банях. Ты подобное место и в страшных снах
– Легавые?
– Нет. Турки, которых послали мои наниматели. Они знали, где я прячусь. Наверное, меня кто-то выдал... Но они не знали, что я изменила внешность, и похитили девушку, похожую на меня прежнюю. Кажется, ее звали Зейнеп... Черт, когда они нагрянули... Я помню одно – навалившийся животный ужас.
Матильда попыталась восстановить историю до конца, заполнить все пробелы.
– Как ты оказалась у Шарлье?
– Точно не скажу. Я была в состоянии шока. Скорей всего, полицейские обнаружили меня в банях, отвезли в комиссариат, потом в больницу... Так или иначе, но Шарлье сообщили о моем существовании. Работница, которой отшибло память. Нелегалка. Идеальная "морская свинка".
Анна задумалась, как будто пыталась взвесить достоверность собственного предположения, потом прошептала:
– Во всей моей истории присутствует невероятная ирония. Легавые ведь так и не узнали, кто я такая на самом деле, и невольно защитили меня от других, от турок.
У Матильды разболелись внутренности – страх и усталость сделали свое дело. Она все хуже видела дорогу, ей чудилось, что из-под колес то и дело вспархивают чайки.
В это мгновение впереди замаячили указатели кольцевого бульвара. На горизонте возник Париж. Матильда сконцентрировалась на серой ленте шоссе и продолжила допрос:
– Эти люди, которые тебя ищут, кто они?
– Забудь обо всем. Повторяю: меньше знаешь, лучше спишь.
– Я помогла тебе, – прошипела сквозь зубы Матильда. – Я защитила тебя. Говори! Я хочу знать правду.
Анна все еще колебалась. Это был ее мир – мир, в который она наверняка никого никогда не пускала.
– У турецкой мафии есть одна особенность, – произнесла она наконец. – Они нанимают убийц, которые когда-то были членами могущественной политической организации. Они называют себя Серыми Волками. Националисты. Фанатики крайне правого толка, которые верят в возрождение Великой Турции. Террористы, которых с детства обучали в военизированных лагерях. Думаю, ты понимаешь, что рядом с ними агенты Шарлье – просто скауты, вооруженные игрушечными пугачами.
ВОРОТА КЛИНЬЯНКУР. ВОРОТА ЛА-ШАПЕЛЬ. В голове у Матильды билась одна-единственная мысль: избавиться от бомбы на пассажирском сиденье на ближайшей стоянке такси. Вернуться в свою квартиру – удобную, безопасную. Проспать двадцать часов, проснуться утром и сказать себе: "Это был просто кошмар..."
Свернув к Ла-Шапель, она объявила:
– Я остаюсь с тобой.
– Нет. Это невозможно. Мне нужно сделать важное дело.
– Какое?
– Забрать мой груз.
– Я еду с тобой.
– Нет.
В желудке Матильды образовался тугой комок: дело было не в мужестве – гордость взыграла.
– Где твой груз? Где эти наркотики?
– На кладбище Пер-Лашез.
Матильда бросила взгляд на Анну: молодая женщина показалась ей смертельно уставшей, но еще более жесткой и непримиримой, она напоминала кристалл горного хрусталя с заключенной внутри горькой истиной...
– Почему именно там?
– Двадцать кило. Мне нужна была "камера хранения".
– Не вижу, какая тут связь с кладбищем.
Анна мечтательно улыбнулась, глядя куда-то внутрь себя.
– Немного белого порошка среди серого праха...
Они остановились на красный свет. За этим перекрестком улица Де-Ла-Шапель перейдет в улицу Маркс-Дормуа. Матильда повторила свой вопрос на тон выше:
– Так почему все-таки кладбище?
– Зеленый. На площади Ла-Шапель свернешь к площади Сталинграда.
54
Город мертвых.
Широкие прямые проспекты, обсаженные рядами величественных деревьев. Массивные памятники, ровные черные могилы.
В светлой ночи эта часть кладбища выглядела просторной и роскошной.
В воздухе витал запах Нового года: все вокруг напоминало застывшую декорацию, похожую на детскую игрушку – стеклянный шар с мишками и зайчиками, в котором идет снег, если его перевернуть.
Они проникли на территорию со стороны улицы Пер-Лашез, рядом с площадью Гамбетты. Анна провела Матильду вдоль водостока, потом они залезли на решетку, а спуститься вниз оказалось совсем просто: в нескольких сантиметрах от плит дорожки висели электрокабели.
Они поднимались по аллее Иностранных Бойцов, читая в свете луны эпитафии на могильных плитах. Мемориал, посвященный памяти чехословацких солдат, павших на полях сражений Первой мировой войны, был выполнен в виде бункера. Беломраморный монолит поставили в честь павших бельгийцев. Устремленный к небу граненый штык в стиле Вазарели [9] скорбел о геноциде армян...
Когда Матильда увидела на горке большое здание с двумя трубами, она наконец поняла. Немного белого порошка среди серого праха. Колумбарий. С извращенно циничным чувством юмора Анна спрятала свой героин среди погребальных урн.
9
Вазарели Виктор (1908 – 1997) – французский художник венгерского происхождения. Его кинетическое искусство создавало иллюзию многомерного пространства.
В зыбком ночном свете здание напоминало кремовую с золотом мечеть, увенчанную широким куполом, трубы на крыше выглядели минаретами. Четыре длинных здания вокруг располагались в шахматном порядке.
Они вошли за ограду и пересекли территорию садов. Над аккуратно подстриженной живой изгородью Матильда видела украшенные галереи с нишами. В голову пришло сравнение с мраморными страницами, испещренными надписями и цветными печатями.
Территория была совершенно пустынна.
Ни ночных сторожей, ни дежурных.